Меня зовут Ванда Вейн, вампирская ветвь из анклава Хох-Гроттен, что в Альпах, а ты откуда?

– Я… – Ула задумалась, это был очень сложный вопрос.

– Да, твоя семья, откуда вы?

– Мамины родители из Канады, папины – из Австралии, – пустилась Ула в рассказ, который, заученный наизусть, повторяли её родители всем новым знакомым: – Родилась мама в Америке, а папа много лет жил и учился в Аргентине, познакомились мама с папой в Марокко, а я родилась в России, семья постоянно переезжает, и домом каждый год зовётся новое место. Видимо, я из ниоткуда, – заключила Ула и пожала плечами.

– Вот это траектория! Ты вездесущая – настоящая омни! – рассмеялась Ванда.

За разговорами еда закончилась, тарелки стояли вычищенными, стаканы – пустыми. Пришло время десерта, начали убирать со стола. Ловкие руки складывали грязную посуду и приборы в четыре раковины у окна, где другие руки уверенными и отработанными движениями орудовали щётками. Посуду на чайную сменили в одно мгновение. Виктор и ещё одна девочка вытащили из духовки ароматный пирог. Ванда и Агда бросали в пузатый заварочный чайник соцветия, травы из баночек, тряпичных мешочков и бумажных коробочек. Запахи картофеля и сыра сменились ароматами душистых трав и пирога.

Кучерявый Виктор гордо нарезал на куски своё произведение искусства. Выглядел пирог как кривая и мятая диванная подушка, но тот ажиотаж, с которым дети передавали тарелки, говорил о признанности кулинара. Перед Улой, как и раньше, без лишних вопросов возникли кусок пирога и чашка с чаем.

То ли после насыщенного событиями дня, то ли от запаха трав Улу стало сильно клонить в сон. Она решила, что вставать из-за стола вот так сразу будет невежливо, но глаза слипались, и голова как-то сама собой опустилась на руки всего на минуточку. Девочка не заметила, как провалилась в глубокий сон.

Обитатели приюта

Утро, полное холодного дыхания осени, подобралось к окнам дома на берегу озера. Темнота не спешила таять. Ничто не смело нарушать тишину и сон обитателей дома. Ничто, кроме нескольких маленьких шестерёнок, усердно двигавших стрелки часов по циферблату. Минутная шла чуть быстрее, часовая цокала, старалась догнать резвую коллегу. Минутная стрелка завершила круг, часовая качнулась следом и остановилась передохнуть на цифре шесть. Где-то в недрах механизма крошечная шестерёнка сдвинула грузик, тот опустился на рычажок, который закачался из стороны в сторону и заставил бодро стучать молоточек. Стучал он по нитке, протянутой по всему дому. Звон тысячи колокольчиков, привязанных к ней, как к праздничной повозке, стал будить спящих обитателей сиротского приюта.

В комнате, той, на двери которой вчера висел номер 100.1, а теперь его сменила жестяная табличка с красными ягодами, Ула приоткрыла глаза. За окном было темно. Девочка медленно соображала, где она. Ула приподнялась на локтях и обнаружила, что спала одетой. Оставалось загадкой, как она оказалась в своей комнате. Последнее, что она помнила, были разговоры в столовой. Неужели заботливые обитатели приюта не стали её будить, а спящую отнесли наверх в башню? Возможно, они попросили помочь духа вязального набора, гадала Ула, он так лихо накануне управился с мебелью, что занести ребёнка, пусть и на самый верх, духу не составило бы труда. Ула выглянула в коридор – колокольчики и бубенчики продолжали мелодично позвякивать.

В гостиной тускло горел ночник, тёмное утро обволакивало комнату, не обращая на одинокую лампочку никакого внимания. В кухне, однако, уже раздавались голоса и чайник кряхтел на огне. Ула остановилась в дверях. Войти и поздороваться она не решалась.

Трое старших ребят болтали между собой на общем языке и между делом, зевая, готовили завтрак. Спиной ко входу стояла девочка, похожая на комок сахарной ваты. В пушистом розовом халате и с такими же пушистыми розовыми волосами, она сердито резала апельсины на половинки и возмущённо отвечала на реплики мальчика, который стоял слева на табуретке.

Паренёк тянулся к часам над посудным шкафом и, как только достал до часов, дёрнул за рычажок, и звон колокольчиков прекратился. Парень, довольный, отряхнул руки и прыгнул вниз.

По другую сторону стола сидела девочка с волосами, похожими на пух одуванчика, одной рукой она подпирала голову, второй листала газету. Видимо, ту же самую, что накануне читал за чаем Гроотхарт. Ула смутно припоминала вечернюю новость о выставке нового экспоната городского музея – редкого, который многие годы считали утраченным. Речь шла о каретном вроде бы фонаре под названием светоч.

Обитатели приюта вчера обрадовались этой новости, а Гроотхарт подытожил, что вход в музей стоит три жука, после чего Ула окончательно провалилась в сон, не успев уточнить, каких именно жуков просят принести и почему музей берёт плату в виде насекомых.

Ула заметила, что на коленях у девочки-одуванчика лежит странное существо, похожее на худого кота, только раза в два крупнее обычного, белого и местами как будто прозрачного, словно выпустили дым – но не колечком, а в форме животного. Ула вспомнила, накануне Гроотхарт упоминал о привидении в доме. Тогда она решила, что это шутка, но, кажется, здесь всё стоило принимать за правду.

Кот, или кто бы он ни был, мяукал и требовал, чтобы гладили его, а не газету. В итоге, не добившись своего, он обиженно спрыгнул с колен девочки и выбежал вон из кухни. На пороге чуть не врезался в Улу, недовольно мяукнул и исчез где-то в темноте гостиной. Девочка-одуванчик что-то крикнула ему вдогонку, но кота уже и след простыл.

– Ты Ула, верно? Заходи, мы не кусаемся! – обратилась к Уле девочка – сахарная вата.

Ула мысленно поблагодарила кота за то, что её заметили.

– Говори за себя!

– Патрик, ну что за манеры пугать людей?!

– Не переживай, всё, что говорят про вампиров сайны, чистые глупости!

– Я думала, пора в школу. Не хотела в первый же день опоздать.

– Ты никуда не опоздаешь. Ещё только шесть утра, а занятия начинаются в девять.

– Это Алаис, он вечно путает время.

– Конечно, в школу можно ходить и по ночам, она не закрывается.

– Алаис всегда путает, если его дежурство.

– Но учителей в такую рань нет, только духи.

– Когда моё дежурство, я прошу следить за часами и расписанием Фицджеральда Омара Льюиса. Не знаю, что в этом сложного.

– А без учителей аласторы не дают работать.

– Конечно, ты ведьма, Джут, он тебя слушается.

– Не вижу ничего сложного в том, чтобы наладить общение с духами.

– Не задавайся!

– Алаис просто ненавидит порядок. Непостижимое качество для вампира.

Все трое говорили одновременно, и Ула переводила сонный взгляд с одного собеседника на другого. Она едва улавливала нить разговора. В кухню спустились ещё двое – бледный старшеклассник представился Эгоном, а девочка – Аминой. Как и Патрик, они были из вампирской ветви. Сахарная вата Джут и одуванчик Росио гордо заявили, что обе ведьмы. А оборотней, как оказалось, в приюте было всего два – Ула и тот кучерявый Виктор, с пирогом. Прошедшей весной все шесть оборотней из приюта закончили Корнуфлёр и разъехались по домам. Виктор остался единственным оборотнем среди здешних обитателей и скучал без шумной компании своей ветви. По словам Росио, мальчишка был вне себя от радости, когда узнал, что скауту пришло извещение о девочке-оборотне.

Из спален в кухню спускались и спускались дети. Стол, так же как и накануне, наполнялся тарелками с едой. Близнецы вышли последними, но это не помешало Нине положить себе целую гору еды и умять её раньше остальных.

Новичков в школу вызвалась проводить Джут, та, что за завтраком была в розовом халате. Она раньше остальных была готова к выходу и стояла в прихожей, постукивая ботинком. По её мнению, Ула, Нина и Алек, сами никогда бы не разобрались, как найти кабинет Ронделе.

Джут шла бодрым шагом и делилась знаниями об устройстве школьной жизни и преподавателях.

– Ронделе – наш наставник, Алек, всей ветви ведьм. Она эмоциональная женщина, отчего иногда устаёшь, но зато очень опытный педагог. Если будешь её во всём слушать, к зиме наверстаешь пропущенные знания! Есть ещё Коркоран, тоже талантливая ведьма, но, на мой скромный взгляд, у неё больше магических достижений, чем преподавательского опыта. С учениками ей скучно, а это не добавляет нам энтузиазма! Хотя, если усердно заниматься, и от