Ула соображала, как поаккуратнее сообщить близнецам, что она и так их понимает.

– Я выбрала комнату в башне, – вместо объяснений ответила Ула по-английски.

Близнецов никоим образом не удивило, что Ула ответила на Нинин вопрос, и Алек просто продолжил разговор:

– А мы этажом выше, возле просторного хола.

– Там, в башне, есть камин, – сказала Ула, чтобы тоже что-то сказать.

– А у нас зато две спальни, – хвастливым голосом сообщила Нина. – У тебя когда-нибудь была своя спальня?

– Конечно. У всех есть спальни, – Ула снова не понимала, за что на неё нападают.

– А вот и не у всех! – почти крикнула Нина. К брату девочка снова обратилась на русском: – Вот ведь какая хвастливая!

За гостиной направо, как и сказал Гроотхарт, лестница спускалась в подвал, такой большой, что, наверное, занимал всё место под домом. С противоположной стороны от лестницы железные гаражные двери, служившие вторым входом, были открыты, но дневной свет застревал у самого порога – его не пускали вещи. Стулья, шкафы и кровати забрались друг другу на спины и, изображая атлантов, подпирали потолок. Между ними пряталась кухонная утварь и втискивались сундуки с одеждой. Настольные лампы, как птицы в курятнике, расселись по верхним ярусам мебельных пирамид, напольные цаплями стояли на редких островках свободного пространства. Часы стрекотали отовсюду, вазы выпячивали животы, шкафы, набитые посудой, книгами и коробками от шляп, оседали, как пассажиры на вокзале под поклажей. Паровоз механической железной дороги, словно подбадривая их, гудел и наворачивал круги.

Гроотхарт что-то искал в ящике, который только что вытащил на середину комнаты из-под здоровенного шкафа с игрушками. Об этом свидетельствовала чистая полоса на пыльном полу.

– Подходите, не бойтесь! – скомандовал старик и жестом пригласил ребят к ящику. – Успешно? Конечно! – он забрал у детей номерки и продолжил: – Начнём с ваших дверей! В этом ящике безделушки, которые можно повесить вместо номера. Что раскопаете, тем и будет называться ваша комната. А вот в этом, – и он потянулся за коробкой поменьше, полной всякой мелочи, – поищите чего-нибудь на ключ, чтобы тот не затерялся.

Алек сел возле ящика и стал медленно перебирать таблички. Ула стояла ближе к коробке со всякой мелочью, поэтому начала копаться там. Нина поколебалась немного и уселась на пол рядом с братом. Ула запустила руку в самую середину груды маленьких сокровищ и нащупала что-то холодное и гладкое. Этим чем-то оказалась фигурка волка из матового стекла, левое ухо было слегка запачкано чёрным. Ула потёрла – грязь не отставала.

– Старик Гроотхарт всегда говорит: в этой сокровищнице каждая вещь сама находит хозяина! – процитировал господин Гроотхарт сам себя, видя, как Ула удивилась находке. – А теперь подберём вам что-нибудь из мебели! – заявил гостеприимный хозяин. – Здесь, – он обвёл руками пространство вокруг, – вы найдёте всё, что потребуется: кровати, кресла для чтения, письменные столы. Берите то, что сочтёте необходимым: часы, книги, игрушки. Одним словом, всё, что нужно для жизни. Находки складывайте у входа.

Гроотхарт щёлкнул пальцами и добавил:

– Можешь убрать!

Гроотхарт показал на ящики, в которых только что копались дети, но к кому конкретно старик обращался, ребята не поняли. Они смотрели на него, ожидая более чётких указаний, как вдруг ящики со свистом сами заехали под шкаф.

– Что это такое было? Вы что, волшебник? Сорланд сказал, вы вампир! Вампиры так умеют? – Нина не на шутку взволновалась, и Ула снова отметила странную вещь – волосы девочки, до этого торчавшие в разные стороны как солома, начали завиваться. На этот раз Ула знала, что ей не померещилось.

– Я старый ворчливый вампир, – как ни в чём не бывало ответил Гроотхарт. – А это, – он помахал рукой в воздухе, – Фицджеральд Омар Льюис, дух.

– Простите, господин Гроотхарт, – Алек принял стойку отличника у доски и вежливо продолжил: – Мы всего несколько дней назад узнали, что на свете существуют вампиры, ведьмы и прочие, и пока не понимаем, кто из них на что способен. Не могли бы вы, пожалуйста, объяснить нам, как ящики убрались под шкаф? – закончил Алек, и все трое уставились на старика.

– Большинство тонкостей вам расскажут в школе, но, если коротко, – Гроотхарт почесал затылок, и красный колпак съехал набок, – кое о чём вы наверняка уже слышали. Например, о ведьмах, способных видеть слои, так? – Гроотхарт вопросительно посмотрел на Алека, тот в ответ кивнул. – Об оборотнях, способных путешествовать по этим слоям? – Ула, на которую он перевёл взгляд, тоже кивнула. – Все эти слои, разумеется, кем-то или чем-то населены, не стоять же им пустыми, в конце концов. Для простоты мы зовём существ оттуда духами, хотя у них никто, конечно, не спрашивал, как бы им хотелось зваться. Большинство духов безумно любопытные, их привлекает всё, что происходит здесь, у нас; их мир другой, и многого в нём нет, а то, чего у тебя нет, всегда манит. Вот почему духи так страстно желают общаться с людьми, а люди, те, кто знает о существовании духов, так охотно заводят дружбу с ними, – высоченная фигура Гроотхарта покачивалась из стороны в сторону, словно метроном, в такт речи старика. – Фицджеральд Омар Льюис – дух из оранжевого слоя лареса, в скором времени ты научишься видеть его, Алек. Его сородичи разумны, любознательны и добродушны, их привлекает любовь, которую люди отдают вещам, эта любовь для Фицджеральда Омара Льюиса как лакомство. Верно, дружище? – в ответ Гроотхарту с пола взвился пыльный смерчик. – Смотрите, он в ларесе засветился ярче, а здесь, у нас, это превратилось в движение. Большинство сородичей Фицджеральда Омара Льюиса – однолюбы: раз привязавшись к чьей-то безделушке, духи очень страдают, если интерес хозяина со временем угасает. Фицджеральда Омара Льюиса мы нашли вместе вон с тем вязальным набором, – Гроотхарт подошёл к деревянному ящику на ножках, из которого торчали клубки и спицы. – Дух прижился, в приюте ему очень понравилось, и теперь он с радостью даёт повязать всем желающим.

– Простите, но почему его зовут как список гостей на бал? – тихо спросила Ула.

– О! Духи обожают имена! В слоях нет болтовни и шума, если только это не населённый звуками слой. Имена для духов вроде почётного титула, как подтверждение, что все вокруг, даже те, кто тебя не видит, знают о твоём существовании. – Когда мы привезли его в приют вместе с вязальным набором, дети решили бросить жребий. Все написали имена на бумажках, разложили их на столе и дали духу возможность выбрать. Он выбрал три. Может, он просто остановился на именах, которые больше всего понравились, но кто-то из ребят подумал, что он захотел такое длинное имя, и закричал: «Ура! Духа вязального набора зовут Фицджеральд Омар Льюис!» Новоявленный именинник был в невероятном восторге, разбил пару чашек, уронил стул – решили так его и называть.

Гроотхарт знал, что сейчас его засыплют новыми вопросами, поэтому хлопнул в ладоши и воскликнул:

– Выбираем кровати, иначе не управимся до самого ужина!

Алек бродил вдоль нагромождения вещей с потерянным видом, а Нина, у которой тоже никогда не было ничего своего, а уж тем более целой своей комнаты, отдалась этой игре со всей страстью. Она бегала по подвалу, как маленький ребёнок, которому после долгого наказания разрешили взять из кондитерской лавки всё, что тот пожелает. Нина складывала у входа цветные подушки, брала с полок книги в ярких обложках, не заглядывая в содержание. Ей словно захотелось обладать всеми цветами радуги после бесконечной серой полосы, на которую была похожа её жизнь до Вильверлора.

Нина раскопала в шкафу с игрушками тряпичную куклу и красного плюшевого зайца. Из угла выволокла два кресла, одно жёлтое и второе в разноцветный горох. В корзинку одна за другой опускались вазочки, баночки, коробочки, ручное зеркальце и ещё много-много всего, что Нине было жизненно необходимо иметь.

– Смотри, я нашла ковёр! – кричала она брату, помахивая потёртым голубым свёртком, и с горящими глазами тащила его к уже внушительной груде мебели.

Алек из всех богатств кладовой забрал только клетчатую кепку. Сорланд упоминал, что все ведьмы носят головные уборы. И он решил, что