видят эти щели и перемещаются по ним куда вздумается. Нужно только пожелать всем сердцем, чтобы волчица нашла к тебе дорогу.

Ула вспомнила встречу с волчицей, как приняла её за собаку, как шла по ночному городу и не чувствовала опасности, пока не увидела перед собою дикого зверя, который прыгнул ей на грудь. Дальше Ула помнила вспышки света, какофонию и внезапную одинокую и холодную тишину. Потом она очнулась на берегу Клейфарватна и попала в больницу. Всем сердцем Ула желала только того, чтобы эта история никогда больше не повторилась.

Невесёлые воспоминания прервал крик профессора Вадаса:

– Госпожа Пеларатти, вернитесь к трамплину!

Летучая мышь недовольно хлопнула крыльями и наконец улетела, а Уле вдруг захотелось встретиться с волчицей, но не для тренировки (она понятия не имела, что это значит), а для того, чтобы призвать волчицу к ответу за всё случившееся. Ула снова зажмурилась, словно это могло помочь, а когда открыла глаза, в нескольких метрах за спиной Оланна светилась едва заметная струна. Из того просвета, как из щели в деревенском заборе, выглянула сначала морда, а потом и весь зверь целиком. Когда серебристая волчица вошла в тренировочный зал, Ула увидела клок чёрного меха у зверя за ухом и невольно провела рукой по своим волосам.

– Неплохо, – похвалил Оланн. – Думал, до конца занятия провозимся! Теперь попробуй с ней объединиться!

Девочка сначала думала позвать волчицу, как подзывают собак на прогулке, но сердце подсказало, что между ними возможен другой способ общения. Ула села на пол, волчица сделала то же самое. Ула посмотрела зверю в глаза, они блестели от света, но всё равно было видно, что они разные – один голубой, другой карий, как у неё самой.

– Теперь подними обе ладони, тогда тотем поймёт, что ты готова к объединению, – советовал Оланн.

Ула уверенно протянула руки к волчице, та в одно мгновение прыгнула и прижала к ладоням девочки шершавые лапы. Всё вокруг превратилось в бездну, однако тело потеряло вес и никуда не падало. Улу окружили пятна света, одни, любопытные, подплывали близко, другие, осторожные, кружились на расстоянии.

«Это эос – слой фосфоров, блуждающих огней, первый, куда удаётся попасть новичкам», – услышала девочка знакомый голос, он как будто раздавался у неё в голове, хотя Ула не могла наверняка сказать, есть ли у неё теперь голова. Ула огляделась. «Левее», – поправил Оланн. Ула повернулась, перед ней стоял сотканный из света волк. «Ты пока не видишь очертания зала, этому научишься со временем. Иди за мной». Теперь Ула чувствовала в себе магию – она была собой, волком и светом одновременно. «У оборотней душа одна, но тел множество, – словно прочитал её мысли Оланн. – Попадая в разные слои, тотемы объединяются с разными частями себя. Чем оборотни опытнее, тем больше слоёв им доступно». Ула начала различать, как мимо них двигались другие сотканные из света животные. «Пора обратно», – услышала она после непродолжительной прогулки. Волк-Оланн провёл перед собой лапой, и воздух отозвался движением, словно струны арфы. Между струнами Ула увидела тренировочный зал.

Когда дети выпрыгнули из слоя обратно в зал, человеческий облик ни к Уле, ни к Оланну не вернулся, он объяснил это тем, что лёгкими бывают только первые объединения. Можно научиться отпускать волчицу, когда хочется, но для этого нужно уметь вытряхивать из головы всё лишнее. На вопрос, как этому научиться, Оланн отвёл Улу к трамплину и встал вместе с ней в конец очереди. Ученики подходили или подлетали к трамплину, отталкивались тем, чем могли оттолкнуться, делали сальто в воздухе и приземлялись на маты внизу уже на две человеческих ноги.

Ула робко потрогала лапой гибкую доску. «Думай о том, что хочешь вернуть человеческий облик», – получила она последний совет от Оланна. Ула разбежалась, прыгнула, и зал закрутился вверх тормашками, она вернула человеческий облик, но, вместо того чтобы встать на ноги, повалилась кубарем и сильно ушибла плечо. Оланн прыгнул следом, но он, конечно же, никуда не заваливался, а ловко приземлился рядом.

– Идите переодеваться! Занятие окончено! – скомандовал профессор Вадас и захлопал в ладоши.

– Ты отличная нянька, Орд! – раздался из толпы насмешливый голос, и все загоготали.

– Да пошёл ты, Тупсон! – рявкнул Оланн в ответ.

В раздевалке Ула переоделась, а форму, как велел Оланн, бросила в ящик. Один ботинок куда-то запропастился, и, пока Ула его искала, вокруг собралась стайка девочек, но подойти никто не решался. Судя по всему, они не могли выбрать, кто должен первый заговорить с новенькой.

– Ты, значит, та самая американка? – одна из девочек наконец нарушила молчание. У неё была странная манера говорить: задавая вопрос, девочка вскидывала голову и поджимала губы, пока ждала ответа.

– Как выглядят анклавы Мислборо? Расскажи нам. Никто из нас там ещё не был, нам интересно знать. Правда, Чалис? – обратилась девочка к одной из подруг.

– Мислборо?

– Тринадцатый штат. Разве он не так называется? – девочка с красивыми каштановыми локонами недовольно выпучила глаза.

– Если считать по алфавиту, то тринадцатым, – Ула прикинула в уме, – будет Иллинойс, а так номеров у штатов нет.

Девочки захихикали. Ула от неуверенности, что она неправильно поняла собеседниц, стала оправдываться:

– Я никогда не была в Мислборо. Моя семья из Род-Айленда, он тоже тринадцатый, если считать дату присоединения.

Девочки зашушукались, и то, что шепнула одна другой, было больше всего похоже на пустельгу.

– Тогда поговорим, когда вернёшься из Мислборо, – подытожила третья девочка.

– Но я, может быть, никогда туда не попаду.

В ответ на это девочки засмеялись и ушли, не попрощавшись. Ула нашла наконец свой ботинок, он валялся в противоположном углу, обулась и тоже пошла прочь из раздевалки. В конце концов, у неё были заботы поважнее, чем неприветливые одноклассницы, – новые уроки, к примеру.

Целая долька счастья

Зима приближалась к Вильверлору. Снег ещё не выпал, но по утрам город затягивало холодным туманом с озера. Солнце выглядывало ненадолго, сумерки спускались уже в середине дня.

Вечера Ула коротала у себя в башне за уроками и письмами к родителям. С переезда прошёл месяц, и девочка с каждым днём всё больше скучала по семье. Сначала письма переполняли детали и подробности. Ула рассказывала об устройстве школы, о сокурсниках, учителях и прочих обитателях школьного замка. Старалась описать всё как есть. Вот только родители совершенно ничего не понимали в этих рассказах. Отец спрашивал, уверена ли Ула, что за звонки на урок отвечает дух чулана музыкальных инструментов, и не может ли быть такого, что специальный человек где-то заводит механизм. Ула как могла старалась объяснить словами Амандин Ронделе, что дух чулана музыкальных инструментов – старейший дух школьного замка и что живёт он здесь с самого основания Корнуфлёра. Ула рассказывала, как веками дух в одиночестве сидел в чулане и следил за инструментами, чтобы те не терялись. Люди, при которых дух появился в школе, давно умерли и не оставили никаких описаний досуга духа или его обязанностей. Столетиями тот скучал, пока предыдущему директору не пришла в голову идея занять бедолагу звонками на урок.

Дух играл на инструментах бездарно, но громко и с усердием. За годы, проведённые в чулане, он научился следить за барабанами и флейтами, но музицирование так и не освоил. Дух воспроизводил скрип, храп, свист и даже пищание, но не музыку, за что получил имя Сольфальшио.

Папа просил Улу уточнить у учителей, как конкретно устроена система граммофонных труб, из которых Сольфальшио проливает свои музыкальные пассажи на головы учеников, и почему, если это так неприятно на слух, школа не поставит современные электрические звонки, как во всех остальных известных ему учебных заведениях.

Помимо прочего, родителям не понравилось, как в Корнуфлёре оценивали успеваемость. За правильно сделанное задание ученик получал бутон кизила, за неправильное – ничего. Мама Улы недоумевала, как можно заменить табель гербарием и что будет с аттестатом дочери, если та просто пойдёт в сад и нарвёт вместо оценок букет.

Также Вероник Готье не одобряла расписания занятий, которое составляли по звёздным картам учеников. Этим занимались учитель астромантии доктор Мортимер Хейз и наставница ветви прибрежных людей Флоринда Сильвейра.

– Иногда