самым обыкновенным в современном стиле. За последние два дня моя одежда сильно пропиталась разного рода запахами, и она была единственной одеждой у меня на тот момент. Это я поняла только когда вышла из душа, а из свежего надеть было нечего.

— О-о-о нет, и что же мне теперь делать?

В белом махровом халате с полотенцем на голове я вышла из номера и постучалась в соседний 317 номер.

Дверь открыл привлекательный кареглазый шатен с голым торсом, обмотанный по пояс полотенцем. Я увидела это и отвернулась от него.

— Вижу ты очень открыт этому миру, — сделала я выводы.

— Мы договорились через полчаса.

— Мне нечего надеть на ужин. Вся моя одежда пропахла.

— Но причем тут я, Элизабет?

— О боже, Кайн Китлер, я не могу пойти в махровом халате за платьем по магазинам, люди не правильно поймут! — разъяснила я ему с небольшим наездом, после чего тихо дополнила свою мысль. — И к тому же, моя косметичка осталась в машине.

— Если ты ждешь моей помощи, то зря. Я в платьях ничерта не смыслю, да и вообще мне нет дела до твоих проблем с гардеробом.

— Если тебе нет до меня дела зачем ты вообще меня притащил сюда и не дал спокойно уйти?

— Ты была в отключке. Так поступил бы любой адекватный человек.

— Так если ты такой адекватный и чуткий человек, почему же не можешь мне помочь с этой маленькой проблемой? — начала я давить на него.

— Элизабет, если хочешь со мной обсудить кто хороший, кто плохой, повернись ко мне лицом. Или тебе нравится разговаривать со стеной?

— Ты полуголый! Я не хочу лицезреть это, — разозлилась я.

— Тогда до встречи, — хлопнул он дверью.

Я опять начала ломиться к нему. Он резко открыл дверь и спросил меня:

— Ну что еще?

— 500 долларов, — сунула я в руки Кайна деньги, предложив тем самым помочь мне.

— 700, — начал он торговаться со мной.

— 550.

— 600 и платье с блёсточками, и косметичка твои! — улыбнулся он как идиот.

— Ну хорошо, — с крайне недовольным лицом согласилась я на эту вынужденную сделку с «дьяволом». — И никаких блесточек, Кайн Китлер!

— Ничего не обещаю, — снова он сделал тупую ухмылку.

После всех наших договоренностей он принес мне косметичку и ушел за платьем. Я даже близко не представляла какой у него вкус и на что он способен при выборе женской одежды. Мне было страшно представить, что же меня в итоге ждет, но ничего не оставалось как положиться на его «модное» чутье и ожидать чуда.

Пока Кайн Китлер занимался изучением модных трендов в «лучших» бутиках Сиэтла, я решила нанести легкий вечерний макияж, хоть и не особо умела рисовать стрелки и наносить тон.

Волосы я решила распустить и заколоть с правой стороны брошкой из нежного жемчуга.

— Почти готово, — сказала я вслух, смотря на свое отражение в зеркале.

*Стук в дверь*

Кайн ввалился в мой номер с огромными пакетами, которых на вид было не меньше 10 точно.

— Кайн, боже, речь же шла об одном платье. Что все это такое?

— Я жду тебя в холле через 5 минут. Поторопись!

Все эти пакеты выглядели заманчиво, и я начала их по очереди опустошать.

Содержимое первого пакета просто поразило меня:

— Ого, какая красота. Неужели это работа этого дурного парня?!

Это было даже не платье, и даже никакой другой элемент одежды. Это были ботильоны на небольшом каблуке с квадратным носиком молочного оттенка. Я тут же натянула их, и они сели на ноги почти идеально, небольшое несовпадение в размерном ряде никак не повлияло на мое решение отправиться в них на ужин.

В другом пакете лежало то самое долгожданное платье. Оно было ярко-оранжевого цвета с пушком на конце длинных рукавов. Потом по очереди обнаружился жакет такого же приятного молочного цвета, как и ботильоны.

Штаны, свитера, сумочка, шарф и берет…

— Но я не просила все это! — сказала я вслух, одновременно ликуя в голове, насколько же все это прекрасно.

В конце концов я надела это милое оранжевое платье, нежный молочный жакет, ботильоны, пальто и слегка пушистенький берет, изготовленный из мохера.

— Чуть не забыла! Сумка! — опомнилась я, схватив ее и выбежав из номера.

Я хлопнула дверью и тут предо мной развернулся высокий мужчина с темными блестящими волосами в черном смокинге.

Он осмотрел меня снизу доверху и спустя мгновенье произнес:

— Ты очень красива.

Я, не отводя взгляда от его глаз, находилась в ступоре и не могла ничего ответить.

— Элизабет! — обратился он ко мне снова. — Похоже я тоже слишком красивый, — улыбнулся он.

— Разрешите пройти? — проскочил между нами какой-то человек в белом костюме, и я, наконец, пришла в себя.

— Да. Ты тоже ничего, — опустила я взгляд на пол, слегка взгрустнула и задумалась.

Он протянул мне свою крепкую мужскую руку. Но тут я уже решила ему напомнить о своем «мягком» характере:

— Ну нет уж, Кайн Китлер! Не перегибай палку!

— Хм. Как скажешь, — снова натянул он свою дурацкую улыбку, которая выражала явную самоуверенность, и убрал руки в карманы штанов.

Мы спустились на первый этаж и вышли на улицу.

— Ну и куда мы пойдем? — спросила я у Кайна, в очередной раз не получила ответа и просто последовала за ним.

Мы завернули на соседний проулок, который был совсем небольшим и все дома с левой стороны были освещены теплым светом. Этот свет исходил из больших панорамных окон, через которые были видны столики с красивыми хлопковыми скатертями молочного и желтого цвета. Сам же фасад здания был «обклеен» длинным зелеными плющом и торчащими ветками с красными, вероятно, искусственными ягодами.

— Искренне надеюсь, что ты не пройдешь мимо этого симпатичного ресторана, — сказала я Кайну, который опять будто даже не услышал моих слов, но открыл эту громадную стеклянную дверь и пустил меня вперед.

На входе нас встретил мужчина-джентльмен лет пятидесяти:

— Добрый вечер! Бронировали столик?

— Нет, — ответил Кайн.

— Второй этаж полностью занят, могу предложить вам небольшое место на первом этаже в углу возле окна, — показал ручкой этот мужчина на отдаленное от всего народа место возле большого окна и белого рояля.

— Отлично, — улыбнулся Кайн.

Мне такой поворот событий совсем не пришелся по вкусу. Мне стало немного неловко и грустно.

Мы присели за этот круглый стол с желтой скатертью и ожидали своего официанта с меню. Весь этот промежуток времени я смотрела на одинокий величественный рояль, за которым никто не сидел.

Раньше я всегда радовала людей своей музыкой, если где-то в общественном месте