«Вольво» припарковался. Из него вышел крепкий невысокийчеловек в короткой распахнутой дубленке и быстро зашагал к подъезду. Егоровзастыл с сигаретой во рту. Он не мог поверить своим глазам. Гришка Русовсобственной персоной. Вот повезло! Вот кто поможет лучше любого частногодетектива.

– Гришка! Григорий Петрович, подожди! Русов резкоостановился.

– Привет, Иван. Я тебя не узнал. Ты что здесь делаешь? – Еголицо не выражало ни радости, ни удивления. Он машинально пожал Егорову руку ивзглянул на часы.

– Гришка, как хорошо, что я тебя встретил! – быстро взахлебзаговорил Егоров. – Слушай, у меня беда. Ты, кажется, в Министерствеобразования?

– Ну почти, – кивнул Русов, – а в чем, собственно, дело?

– Смотри-ка, ты разговаривать научился как большойначальник, – радостно заулыбался Егоров, – понимаешь, моя Оксанка совсемсвихнулась, ушла вместе с детьми в какую-то идиотскую секту, я не могу ничеговыяснить. Вот только что нанял частного детектива в этом агентстве, – он кивнулна одну из медных табличек, прибитых у подъезда.

– Прости, Ваня, я очень спешу, – нервно поморщился Русов, –рад тебя видеть, но спешу, прости, старичок. Вот, возьми мою визитку, позвонимне, – он похлопал Егорова по плечу, сунул ему в руку глянцевую карточку,шагнул в подъезд. Тяжелая дубовая дверь бесшумно закрылась за ним.

Егоров несколько секунд разглядывал красивую визитку. Текстбыл отпечатан золотыми тиснеными буквами, с одной стороны по-русски, с другойпо-английски.

«Министерство образования России. Русов Григорий Петрович,помощник министра, председатель Совета по взаимодействию с нетрадиционнымикультурно-оздоровительными объединениями», – прочитал Егоров и обрадовался ещебольше. Он не ожидал, что так повезет. Теперь все будет хорошо. У Гришки связи.Гришка поможет. Они, конечно, друзьями никогда не были, но ведь выросли вместе.И вместе приехали из Синедольска завоевывать Москву двадцать пять лет назад.

* * *

Сколько раз писателю Виктору Годунову приходилось чувствоватькосмический щекотный холодок предсмертного ужаса вместе со своими героями,сколько раз придуманные им люди глохли от стука собственного сердца, понимая,что каждый удар может оказаться последним. Но писатель Виктор Годунов сочинялкакой-нибудь хитрый ход и спасал своих героев.

Теперь надо было спасать самого себя, непридуманного,живого, измотанного человека, промокшего до нитки под нудным майским дождем,Никиту Юрьевича Ракитина. Но ничего, кроме бессмысленного блуждания по утреннейсонной Москве, автор популярных криминальных романов для себя самого придуматьне мог.

Москва кажется совсем другой, когда в ней некуда деться,когда не знаешь, где предстоит провести ближайшую ночь. Впервые за своитридцать восемь лет Никита Ракитин слонялся по родному городу, как испуганноебездомное привидение.

Ему везде чудились слишком внимательные, настороженныевзгляды. Если идущий навстречу пешеход прятал руку в карман, ему мерещилось,что вот сейчас в этой руке окажется пистолет. Если тормозила рядом машина, унего перехватывало дыхание потому, что он уже слышал заранее, как коротко исухо трещит автоматная очередь.

Три часа назад, покинув свою квартиру через черный ход,перепрыгивая с крыши на крышу, он понимал только одно: жив. Все прочее не имелозначения. Сейчас, когда оглушительный животный ужас утих, осел крупными липкимихлопьями на дно души, надо было продумать хоть сколько-нибудь определенный пландействий на ближайшие дни или часы – это уж как Бог даст. Но плана никакого небыло. Автоматическое передвижение по мокрым улицам немного успокаивало, однакомешало думать.

Утро было промозглым и серым, город вяло просыпался ивыглядел так мрачно, словно самого себя не любил. В нем обитало множестводрузей и знакомых, и запросто можно было позвонить, зайти в гости, остатьсяночевать. Однако Никита знал, что круг его близких совершенно прозрачен длязаказчика убийства. Идти к кому-то в гости – значит не только подставлятьсясамому, но и подставлять других. Лучшее, что можно сделать, – исчезнуть. Нокуда?

После бессонной ночи знобило, глаза слипались. Он огляделсяи обнаружил, что находится на Сретенке. Перед ним было маленькое дешевоебистро. Он увидел сквозь стекло, как девушка в красном фартуке поверхджинсового комбинезона переворачивает табличку на двери: «Открыто», и вошелвнутрь. Девушка улыбнулась и весело произнесла:

– Доброе утро.

– Доброе, – откликнулся Никита.

– Что будем кушать? Есть сосиски с капустой, бутерброды скрасной рыбой. Только она очень соленая, не советую. А хотите, могу яишенкупожарить с беконом.

– Хочу, – улыбнулся он в ответ, – знаете, ужасно хочу, чтобыкто-нибудь пожарил мне яичницу с беконом.

– И кофе?

– Да. Покрепче.

– У нас только растворимый.

– Ну и отлично. Пусть растворимый.

Он уселся за стол и, глядя, как незнакомая худенькая девушкаготовит ему завтрак, подумал вдруг, что нельзя так страшно раскисать. Его ещене убили, а он уже чувствует себя привидением. Вопрос «что делать?» стучит вголове тупо и совершенно риторически. А ответ между тем прост как всегда.Работать. Он ведь давно собирался купить себе ноутбук. Вот теперь самое время.Благо деньги с собой прихватить успел. А где найти стол и стул, крышу надголовой, он придумает. Можно снять комнату на месяц, сейчас это совсемнетрудно. Главное, довести до конца то, что он начал, то из-за чего его хотятубить. Тогда есть надежда, что не убьют. Не успеют.

Девушка поставила перед ним маленькую шипящую сковородку.Яичница немного пригорела, но все равно была вкусной. Потом он выпил двастакана крепкого сладкого кофе и почувствовал себя значительно лучше.

– Курить у вас можно?

– Пожалуйста, – она вышла из-за прилавка и поставила передним пепельницу.

Он откинулся на спинку стула, затянулся, прикрыл глаза.

– У вас кровь на щеке, – произнесла девушка и положила передним бумажку, написанный от руки счет, – из-под пластыря сочится, довольносильно.

– Я знаю, – он потрогал щеку, – порезался, когда брился.

Девушка смотрела на него все пристальней, и ему стало не посебе. Замечательная девушка, яичницу вкусную пожарила, но сейчас совершенно ненужно, чтобы узнавали писателя Виктора Годунова. Впрочем, может, она и неузнала. Настроение у нее хорошее с утра, и вообще она по натуре такая милая исострадательная, независимо от того, кто перед ней, известный писатель илислучайный безымянный посетитель.