– Ну ладно, ладно! Хорошо. Но на самом-то деле он не был нужен нам живым. Мы просто хотели взять его живым. – Он снял свой сшитый на заказ пиджак и подошел к Фирлесу. – Для Додда самое главное, что чемодан в безопасности.

Фирлес закатил глаза. Его друг был прав, но легче от этого не стало.

– Я все еще не могу поверить, что ты его убил!

Вишез опустился на колени рядом с телом стрелка и стянул с него лыжную маску. Стрелку на вид было лет двадцать пять. Если не брать в расчет россыпь веснушек, его лицо было довольно непримечательным. Вишез покосился на приятеля.

– Узнаешь его?

Губы Фирлеса расплылись в саркастической ухмылке.

– Да это же старина Билл! Мы вместе выросли в Восточном Тарсисе! Поверить не могу, что я сразу не узнал Билли-боя. Все, можно идти домой. Мы знаем, кто убил Слейд. Дело закрыто.

Вишез закатил глаза.

– Очень смешно. – Он снова повернулся к телу. – Может, у него при себе есть документы.

Он обыскал карманы брюк стрелка, но не нашел ни документов, ни бумажника, ни даже скомканной квитанции. Этот парень оказался настоящим призраком.

Вишез почесал в затылке. Он зашел в тупик.

– Закатай ему рукав, – посоветовал Фирлес.

– Зачем?

– Потому что у него могут быть какие-то отметины. Татуировки. Многие члены семьи сейчас носят их в знак верности.

Вишез затаил дыхание. Не хотел бы он увидеть одну конкретную татуировку… Но выбора не было. Он медленно закатал рукав… и обнаружил совершенно чистую кожу.

– Никаких отметин, – выдохнул он.

Фирлес пожал плечами.

– Ну да, на одной руке. А я только что отгрилил ему вторую. Не забыл?

Вишез крепко стиснул челюсти. Черт.

– О, точно.

Фирлес заметил чувство, промелькнувшее в глазах друга. Это не было не разочарование, нет. Это чувство он видел нечасто – Вишез нервничал.

Их прервал чей-то голос, донесшийся из обеденного зала. Фирлес сразу узнал этот тон. Когда растешь на улице, быстро с ним знакомишься. Он принадлежит супер-пупер-авторитетному придурку, считающему себя пупом земли. То есть копу.

– ВСП! Выходите с поднятыми руками!

ВСП означало «внутрисистемная полиция». Они не шибко хорошо справлялись со своей работой. Большинство их расследований оставались нераскрытыми из-за чистой лени или того, что кто-то подкинул достаточно вулонгов, чтобы след остыл. Но как же они мечтали засадить за решетку кого-нибудь из «Красного дракона»!

Друзья переглянулись. Им нужно было убираться оттуда. Немедленно. Фирлес схватил чемоданчик. Они выскочили через заднюю дверь кухни, разминувшись с копами всего на несколько секунд – кавалерия уже штурмовала другой вход.

Друзья пронеслись по темному переулку в сторону проезжей части. Перед рестораном, чтобы поглазеть на место преступления, собралась шумная пьяная толпа, сбежавшаяся из соседних ночных клубов. ВСП не удавалось удержать зрителей на расстоянии, что позволило Фирлесу с Вишезом легко смешаться с зеваками. Пронесло. На этот раз.

Фирлес повернулся к Вишезу.

– Слушай. Нам нужно связаться с Доддом до того, как он узнает из других источников, что главный поставщик наркотиков «Красного дракона» мертв, а мы при этом присутствовали.

Но Вишез, похоже, его не слушал. Он покачал головой. И произнес:

– Мы не будем звонить Додду.

– О чем ты говоришь?

– Нам нужно убираться из Тарсиса. Сегодня же.

Фирлес затащил приятеля в ближайшую нишу, служившую входом в аптеку. Встретился с ним взглядом.

– Да что с тобой такое? С тех пор как мы вышли из ресторана, у тебя такой вид, словно ты привидение встретил.

Вишез нервно вздохнул. Затем тихо произнес:

– Не думаю, что стрелок пытался убить Слейд. Мне кажется, он хотел убить меня.

Фирлес искоса глянул на друга.

– Это невозможно.

Но Вишез только покачал головой. Затем вывалил все:

– Прошлой ночью. В лапшичной. Я пошел в туалет. Вышел в коридор. И столкнулся там с тем пьяным парнем в татуировках. Мы обменялись парой слов. Он помочился мне на ботинок. А потом что-то случилось.

– Что ты имеешь в виду?

Вишез глубоко вздохнул. Сейчас.

– Я его ударил. И не мог остановиться. Я даже не помню, когда я остановился. И жив ли он.

– Что?

Фирлес огляделся, чтобы убедиться, что их никто не подслушивает. Затем снова повернулся к другу.

– Твою мать, Вишез! Ты совсем рехнулся? – Фирлес ударил кулаком по ближайшей стене. Он был чертовски зол, но быстро начал мысленно гасить пламя злости. – Тебя никто не видел?

– Нет. Не думаю.

– Нет, не видел? Или нет, думаешь, что не видел?

– Никто меня не видел. – Вишез нервно сглотнул, затем добавил: – Есть еще кое-что.

– Что?

Фирлес уставился в него. Он ожидал худшего. Он всегда ожидал худшего.

Пару секунд Вишез разглядывал свои ботинки. Затем поднял взгляд.

– У него была татуировка на предплечье. Греческая женщина верхом на быке. Никогда не видел такой раньше. Но после того, что ты сказал в ресторане…

– Я видел их раньше, – перебил его Фирлес. Он на мгновение замер, словно все возможные последствия того, что натворил Вишез, разом промелькнули у него перед глазами. Затем он посмотрел другу в глаза. – Это клан «Европа».

Он всегда ел в одиночестве, но не по своей воле. Не было и никакого инцидента, который заставил бы других мальчишек отсаживаться от него подальше в этом вечно протекающем, кишащем тараканами убожестве, которое почему-то называлось кафетерием. Ребята просто знали, что рядом с ним лучше не садиться. Это было что-то вроде неписаного правила. На самом деле с тех пор, как кто-то в последний раз пытался завести с ним разговор, прошло уже столько времени, что некоторые пацаны вообще никогда не слышали его голоса. Его звали Фирлес. И его все боялись.

– Я слышал, он зарубил своих родителей топором, – произнес Ирландец.

Напротив него сидели Беловолосый и Пятнадцатый – мальчик, которого все остальные по-дружески прозвали Леваком из-за отсутствующего правого глаза. Ну, так себе прозвище, конечно. Они втроем сидели в дальнем углу кафетерия, жевали бутерброды с синтетическими сардинами и одной-единственной каплей горчицы и запивали их просроченной газировкой со вкусом голубой малины.

Левак закатил глаз, словно бы говоря: «Опять ты за свое!»

– Ни хрена-то ты не знаешь.