посветлее. И без радужного отлива, покорнейше прошу, терпеть не могу ничего радужного.

– В этом мы с вами солидарны, – интимно поведал менеджер.

«Включив воображение, не составляет никакого труда представить, что пьянка жизнерадостной компании студентов закончилась поножовщиной… стоп. Таня. Ты гений».

Перед моими глазами как живая… прошу прощения, наяву возникла правая рука, и на ней – глубокий порез. Во-о-о-от. Стало быть, это уже не фантазии, это целая версия, причем более чем правдоподобная. Хорошо бы еще раз глянуть на фото, в идеале – эксперта поспрошать…

– Простите, как вас величать?

– Матвей.

Я даже вздрогнула от неожиданности и почему-то спросила:

– Демидов?

Он ужасно удивился и отрицательно покачал головой.

– Тем лучше. Я, пожалуй, остановлюсь на этом варианте. Выписывайте.

– Хорошо, – негромко, кротко и, как мне показалось, обиженно сказал он.

Присмотревшись к своей покупке, я поняла, чем он так недоволен: этот вариант был тот, с которого мы начали подбор обоев.

Более часа назад.

Глава 14

Следуя на такси обратно домой, я с ужасом поняла, что предстоящий ремонт и полная смена всего ну совершенно меня не захватывает. Да, знаю я этот азарт, этот творческий зуд. Я пытаюсь его сдерживать, напоминая, что есть и без того чем заняться – и интересного, и денежного.

Вот намедни только, на днях звонок был: дамочка забальзаковского возраста весьма хочет удостовериться в неверности своего как бы молодого спутника жизни («как бы», потому что для меня он пень старый, а для нее – юный принц). Сулит немалые барыши. Причем и работать тут не над чем, и ответ известен заранее: да, изменяет. Да, докажу за двадцать четыре часа, а то и меньше – и деньги в карман.

Но вот почему-то именно сейчас меня больше занимает дело мадам Еккельн.

Возможно, потому, что своими глазами видела то, что осталось от девушки – безалаберной, цветущей, зачем-то сбежавшей из сытой Европы в Россию и принявшей ужасный конец. А может, все еще проще – это дело позаковырестее и не так оскорбляет мой могучий интеллект.

В целом не так важно, чем я тут руководствуюсь, важнее, что Тане Ивановой интереснее именно этот случай.

Итак.

«Давай заново, – предложила я себе, – попытаемся смоделировать ситуацию, но так, чтобы никого заранее не подставлять как ответ. Согласна?»

А то.

«Если предположить, что убийство совершено кем-то из этих молодых людей… а то и девушек, почему нет? То логично исходить из того, что, во-первых, это произошло или в самих «Дубе и липе», или поблизости. Коль скоро не лето, пьянки на природе – это сыро и холодно, то вариант студенческого выпивона на ближайшей лужайке – а хотя бы на берегу карьера – отметаем?»

С негодованием и сразу.

«Отлично. Как они туда попали? Домик недешевый… и, кстати, девушка утверждала, что его до меня никто не арендовал».

Да, она утверждала, и не исключено, что не врала. Могла же она просто не знать? Что, ей хозяин обо всем докладывает или она перед ним отчитывается?

«Сразу нет. Иначе с чего бы он вернул мне деньги плюс комиссионные агентше? Да, но тогда получается кисловатое дельце: как выяснить, кто у него снимал этот домик? Не скажет ведь, зачем ему светиться?»

Но, говоря спокойно и беспристрастно, совершенно необязательно вот сейчас да упираться рогом в лужу, то есть в тупик. Есть «ВКонтакте» и масса информации для размышления, почему бы не заняться ею?

«Поддерживаю».

Вот и договорились. Однако как представлю: опять в эту помойку лезть… сейчас, еще чашечку – и начну.

Позвонила Ленка:

– Привет, подруга! Чем занимаешься? А я тут проходила мимо…

Ну не предложишь же лучшей подружке и далее проходить! Тем более, честно говоря, мне разговоры с Ленкой совершенно не мешают думать о другом.

Подруга, о чем-то оживленно болтая, расставляла по столу какие-то угощения – за годы нашего общения мы уже давно перестали разделять meum et tuum, я с удивлением замечала, что Ленка разбирается в моих шкафах не хуже меня и даже иной раз извлекает оттуда нечто неожиданное и поучительное.

«Было бы прикольно, не разводя турусы и частным порядком, нанести визит в Ольгину группу, навести контакты, поразнюхать, что там да как. Ничего не может быть полезнее старого доброго внедрения! Пожалуй, у вечерников я вполне буду уместна, но как туда пробраться поорганичнее?»

И в эту самую минуту я вдруг услышала:

– …и теперь, представь себе, мне еще сдвоенные пары поставили на вечера в среду и пятницу – пятницу! Можешь себе представить?!

– Ужас, – автоматически поддакнула я и, опомнившись, спохватилась: – Подруга, ты о чем? Какие пары, какие вечера? У вас в школе что, совсем все с ума посходили?!

Ленка посмотрела с укором:

– Ну вот. А я только подивилась: вот ведь как Танька меня внимательно слушает, глупых вопросов не задает. Я же тебе битый час рассказываю про свои страдания в универе…

– В универе, – повторила я, отказываясь верить в собственную удачу.

– Ну да, – уже почти оскорбленно подтвердила она. – Таня! Какая ты все-таки… нехорошая! Я же тебе когда еще хвасталась: у них там все поуходили, кто в декрет, кто на пенсию, я и взялась, а они как навалили часов и пар!

– А у тебя управленцы не учатся?

У Ленки глаза покраснели и из ноздрей повалил дым, но, прежде чем она начала плеваться ядом и извергать огонь, я быстро сориентировалась:

– Поняла, поняла, ты как раз на факультете государственного и муниципального управления. Так?

– Так, – угрюмо подтвердила она.

– Ленок, – проникновенно начала я, – а нельзя ли мне, твоему самому дружественному другу, поприсутствовать разок-другой-третий на занятии? Под видом, ну, скажем, вольнослушателя или заочника, что там у вас. Леночка, ну очень надо.

– Да мне-то что, без проблем, – буркнула подруга, – а зачем тебе?

– Убийцу найти, – внушительно поведала я, понизив голос до полной таинственности.

Расчет оправдался: Ленка моментально сменила гнев на милость:

– Да ты