же не только про учебу, а именно вообще! Смотри внимательно на этот «тест». Вот все, что до «вообще» – забудь, а скажи, что он за человек.

Ленка подумала-подумала и призналась, что не знает.

– И сказать-то нечего. Вежливый, уравновешенный. Говорит мало, наверное, из-за акцента. Спортсмен, вроде борец, в костюмах-пиджаках не ходит – плечи не помещаются. Больше ничего не вижу.

– Тогда отдавай бокальчик, – пошутила я.

– Фигушки, – ответила она, – мое. Слушай, Танька, а вот вопрос, как детектив детективу.

– Та-а-а-ак?

– По какому критерию ты их отобрала и мне показываешь? Допустим, они одногруппники, так кроме них еще два десятка рыл. Что у них общего?

Ох и велик был соблазн признаться, что кто-то из них – злодей и убийца, а то и все разом. Только ведь потом Ленку на вечерние пары не загонишь. И бедные дети фермеров-прокуроров и иже с ними так и помрут неучами, французского не ведающими.

Но, по счастью, как раз вовремя зазвонил телефон, и я, подняв палец, потребовала тишины, а потом и вовсе покинула кухню.

Глава 17

Звонила Римма Алексеевна.

– Алло?

Та ответила после паузы, как будто с трудом:

– Танечка. Тут очень странное происшествие. Точнее, сообщение. Голосовое сообщение…

Пауза затянулась. Я даже сначала предположила, что эта селфмейд Римма наплевала на здоровый образ жизни – или что ей позволяет в сто лет так великолепно выглядеть – и напилась.

Однако, когда она снова заговорила, мне стало откровенно не по себе:

– В общем… если позволите, я сейчас подъеду к вам.

– Ко мне не совсем удобно, – замялась я, представив эпическую встречу нетрезвой Ленки и мадам Еккельн, но та сообразила быстро:

– Я не буду подниматься. Мне жизненно необходимо, чтобы вы это услышали.

– А…

– Конечно, все наши денежные договоренности остаются в силе.

– Я не это имела в виду, но спасибо. Я хотела спросить, знаете ли вы мой адрес.

– Да, конечно.

– Тогда жду вас.

Я вернулась на кухню.

Ленка, приканчивая очередной бокальчик, зависала во «ВКонтакте», в группе «Это Тарасов, детка!», чувствуя себя в моем ноуте как дома.

– Как там, что-то увлекательное? – спросила она без особого интереса, не отрываясь от монитора.

– И не говори. А у тебя что там нового слышно на белом свете и в окрестностях?

– Да ужасы всякие. Поножовщина. Нашли вот модель, которую упаковали в чемодан. Надо же, убил в столице, а привез сюда, охота ему было тащиться… и вот, забавник какой, еще и с мужиками переписывался от ее лица… Украли сейф с дневной выручкой – три лимона – из стоматологии на Маштакова. Ничего себе напломбировали. Схрон с оружием…

Ленка продолжала выдавать криминальную сводку, но я ее практически не слушала, а все пыталась представить, что такого мне Римма хочет рассказать, кто ей звонил и что сказал.

«А может, все не так уж плохо. Может, Ольга все-таки вышла на связь. Скажем, из Амстердама, где ее удерживает пылко влюбленный трансгендер турецкого происхождения. А что? Вполне может быть…».

– …и надо же, сколько месяцев туда-сюда труп перепихивали, от берега к берегу, и так допинали до самой Волги!

– Что?! – очнулась я. – О чем ты?

– Да вот же! – возмутилась Ленка, тыча бокалом в соответствующий пост.

Я пробежалась по строчкам: «…чертовы оборотни в погонах… обезглавленный труп в узле… утверждают, что это с сортировки бытовых отходов… темные слухи по городу».

В общем, из какофонии идиом и мата следовало, что на протяжении энного периода времени по речке Осиновец, что протекает вплоть до самой Волги, крейсировал безголовый труп, увязанный в тряпье. Загвоздка состояла в том, что левый берег «обслуживало» пятое отделение, а правый, соответственно, шестое, и ни у одного, ни у другого с показателями не заладилось. Поэтому доблестные правоохранители все это время – когда под покровом темноты, иной раз и среди бела дня – отпихивали несчастные останки от «своих» берегов, пока в конце концов не достигли устья. Там попытались свалить вину на мусоросортировочный комплекс.

И разразился скандал.

Да уж, не завидую я никому в этой ситуации.

Постойте, Осиновец, Осиновец… минуточку.

Ленка продолжала что-то рассказывать, я, кивая да поддакивая, открыла карту, полученную от агентши перед моим историческим визитом в «Дуб и липу». Так и есть. Я без труда установила, что тоненькая синяя извилистая ниточка всего-то в паре километров от поселка – именно Осиновец.

Зазвонил телефон. Римма вызывала меня вниз.

Надо отдать ей должное: характер и самообладание просто на высоте, хотя с первого взгляда было очевидно, что случилось что-то из ряда вон выходящее. Лица на ней не было в принципе, глаза смотрели куда-то внутрь головы, а руки ходили ходуном. Однако именно в таком состоянии она умудрилась самостоятельно доехать до меня, и, когда она заговорила, ее голос звучал размеренно и ровно. Как у робота.

– Вот здесь, – Римма протянула мне телефон, – сообщение от Ольги. Возьмите, вот тут наушники. Слышно не очень четко.

Я глянула на экран: был открыт мессенджер «ВКонтакте» и предлагалось мне послушать нечто из аудиозаписей.

Установив наушники в разъем, я запустила файл. Сначала были слышны помехи, шорох, как будто шум льющейся воды или дождя, а потом было озвучено следующее послание:

– Мам, привет, с того света шлю вам всем привет. И тебе, и всем тем, кто всегда хотел, чтобы я куда-нибудь – раз! – и сама по себе делась, не мешала и не отсвечивала. Ну, если вы слушаете этот шрайбн, то желание сбылось, и меня больше нет.

Я поставила на паузу:

– Это ее голос?

– Ее, – одними губами и почти неслышно ответила Римма, и лицо у нее было таким страшным, что я отвела взгляд.

– И лексика?

– Абсолютно.

Я запустила файл снова.

– Я принципиально против любой мести из могилок. В самом деле, умерла так умерла. Однако если вдруг все-таки кто-то решит кого-либо покарать за невозможность увидеть