меня до всеобщего воскресения, то могу кое-что подбросить.

Запись оборвалась, начала воспроизводиться следующая:

– К великому делу впадания в нирвану причастны некоторые мои фройнды. Причастны – не значит, что именно они. Я, по вполне понятным причинам, пока этого не знаю. Возможно, что их имена – ключи к основному злодею. Сказать правду, я пока все до конца не знаю, но говорю заранее, потому что потом может быть поздно. Сыграем в шарады с того света?

Запись закончилась.

«Дурдом», – подумала я, но про себя.

Вслух же поинтересовалась:

– Продолжение загадки последовало?

– Да. Простите, я забыла очки. Можете прочитать сами?

В самом деле, далее шло пять сообщений, одно другого краше.

Исконно русский – черен, раскос, Режет всех, в том числе коз. С улыбкой нежной На кривой роже Доит всех. И козлов тоже. С утра, как туча грозовая, Жиро-белками налитая, Ломает буйную головушку О беду-хворобушку: Как в постели удержать Того, кто норовит сбежать? Там, где с Карах идет бараш, И плов кипит в казан, Запил айран жижиг-галнаш Спаси – Аллах… Со слезой наресничною И с ножом в кармане Живет скотина двуличная Под двумя именами. В ней все – восторг и красота От рогов и до хвоста. На всех языках, аки птица, поет… О маче моя, как те череп не жмет?

Я вдруг поняла, что улыбаюсь во весь рот, и немедленно изгнала неуместную мимику. К моему счастью и везению, Римма ничего не видела, сидела, закрыв лицо ладонями.

«Дурдом и… дурдом», – мелькнуло у меня в голове.

– Что все это значит? – глухо спросила она, не открывая лица. – Как вы думаете?

– Думаю, что ничего хорошего, – призналась я.

Она наконец убрала руки. Глаза у нее были блестящие, пустые, но совершенно сухие.

– Скажите, вы можете разобраться в этом деле?

– Возможно, – пожала я плечами.

– Тогда давайте так. Найдите мне человека или людей, виновных в этом деле. Выясните, где она – в любом виде. Гонорар за сутки я удваиваю плюс сто процентов, как и договорились.

– Да что вы…

– Я все сказала, – отрезала Римма, – нужна машина, содействие, средства на накладные расходы – что угодно, обращайтесь. Пока вот, возьмите.

Она протянула мне кредитку.

– Пин пять ноль шесть ноль. Тут примерно пятьсот тысяч. При необходимости счет будет пополняться. В итоге просто расскажите, что да, жива, или нет, не жива. И, конечно, вот он виноват – или она. Или они.

Поднимаясь на лифте обратно в квартиру, я в очередной раз подивилась: какая, однако, у меня мощная интуиция.

И знаю, что с жертвой, и знаю, кто к этому причастен. И даже – вполне возможно, – что знаю и способ убийства.

Дело, как всегда, за малым: доказать то, что и так знаешь. Бедненький Гарик, бедные мои бывшие товарищи, а ведь для них эта мука – рутина и повседневность.

На кухонном диванчике почивала Ленка, ноутбук почивал тоже. Первую я трогать не стала, просто прикрыв пледом, чтобы не мешалась, а второго растолкала.

«А что там Ленка болтала про труп в узле?» – и я полезла обратно в интернет.

Глава 18

С утра, первым делом с трудом собрав раскалывающуюся от мыслей голову, делом вторым позвонила Гарику и решительно напросилась на очередной интимный обед в служебном кабинете.

Правда, Гарик в этот раз был какой-то несвежий и недовольный жизнью. Сидел, страдая, обливаясь потом и даже с расстегнутой пуговкой на пузе.

– Заколебался, – с суровой мужской прямотой сообщил он, – Танечка-джан, просто как родной скажу: заколебался. Ну что за люди такие, ну не люди, а форменные с…

Я с укоризной постучала по столешнице:

– Гарик.

Он смутился.

– Да ты сама подумай.

Он принялся чертить толстым волосатым пальцем по той же столешнице, как бы невзначай подползая все ближе к моей руке. Я следила за его эволюциями с профессиональным сочувствием, но дистанцию держала.

– Осиновец, ширина – около четырех метров, – излагал он диспозицию, – глубина – воробью по колено. Течет с северо-востока по южной окраине города до самой Волги. Так?

Я пожала плечами:

– Наверное.

– Так, – кивнул он, – один берег – территория одних баранов, второй – вторых. Разные отделения полиции работают. Ясно?

Я, похлопав ресничками, соврала, что нет.

– Ну территория на одном берегу – одного отделения, на втором – другого. Так?

– Что, граница отделений проходит по руслу? – «сообразила» Танечка, прелесть какая дурочка.

– Ну да, – терпеливо, как и положено мужчине, подтвердил Гарик, – молодец. Ну вот и плыл узел, а в узле – труп, без головы и рук.

– Ужас какой.

– Ну плыл и плыл! – вспылил он. – Вытащи-оформи, будь человеком! Ну что тебе, жалко? Нет, они почти три недели – слышишь, джаночка?! – три недели, подлецы такие, перепихивали его от одного берега к другому. И так пока не сплавили до устья, а там мусоросортировка…

– И что? – продолжая невинно хлопать глазками, спросила я.

– И то! Моя земля, Таня, моя, понимаешь?! – горестно ответил Папазян. – Крышка, гроб, хана отпуску… у меня братан женится