– Ты, вероятно, не в состоянии обращать внимание на чувства других людей, думаешь всегда только о себе, но послушай меня внимательно. Эта женщина недавно потеряла единственную сестру и едва справляется с этой болью. Теперь на нее легла ответственность за ее племянницу.

– И ей не придется справляться одной, когда она снова выйдет за меня замуж.

– Она не просила помощи, и уж точно не от тебя. У меня создалось впечатление, что малышка Дора – это единственное, ради чего она живет.

– И это неправильно. Ее жизнь не должна вращаться вокруг ребенка. Это плохо для них обоих.

– А что хорошо? Присутствие в их жизни мужчины, который не смог дать и толики тепла и уважения во время вашего так называемого «брака»? Ты хочешь держать ее дочку заложницей, чтобы она еще больше страдала? А Дора ее дочь во всех отношениях. Неужели ты можешь быть настолько жестоким?

– Я сделаю все, что потребуется. Разве ты бы не поступил точно так же, чтобы вернуть Селену, если бы она вдруг покинула тебя?

– Я бы никогда не стал манипулировать Селеной, отнимать у нее выбор, как ты делаешь с Наоми.

– Я не манипулирую, а добиваюсь. Именно этого она и хочет, в прошлом она поддалась своим желаниям и сама пришла ко мне.

Аристидес уставился на него в замешательстве:

– Думаешь, она дразнит тебя?

– Не совсем. Кажется, она смущена тем, что в прошлом сама инициировала нашу связь, сделала первый шаг. По-моему, она недовольна тем, что я держал наш брак в секрете. Думаю, поэтому пришла к тебе требовать справедливости. На этот раз я добиваюсь ее и таким образом восстанавливаю потрепанное чувство собственного достоинства. Если бы она не опередила меня, я бы и сам рассказал тебе о нашем прошлом, как только она бы согласилась снова выйти за меня. Так что нет, я не манипулирую ею, а даю время сопротивляться, выпустить пар и забыть старые обиды. Она борется за свою свободу вовсе не потому, что не хочет меня. Она желает меня так же сильно, как я ее. Можешь мне поверить.

На этот раз Аристидес явно понял намек, хотя и продолжал настаивать на своем.

– Ты говоришь о физическом влечении, а этого никогда не будет достаточно, чтобы забыть об отсутствии эмоциональной связи между вами. Если ты склонишь ее к замужеству, что вы будете делать, когда не занимаетесь любовью? Она ведь не переносит тебя. Хочешь превратить ее жизнь в бесконечную войну?

– Этот конфликт скоро иссякнет.

– А если нет? По ее словам, все станет только хуже. Ты готов к тому, что ваша жизнь превратится в ад? И лишь потому, что ты хочешь утолить свое желание к ней?

– Я не могу утолить это желание. Да и не хочу.

– Это просто секс. – Андреас невесело рассмеялся, вспомнив, что прошлой ночью Наоми сказала то же самое. Просто секс конечно же. – Она внесла отличное предложение, которое подходит вам обоим.

– Не нуждаюсь в ее предложениях. Я хочу навечно связать ее со мной.

– Ты вообще имеешь понятие о том, что такое семейная жизнь, Андреас? Единственные вроде как серьезные отношения у тебя были только с ней. Думаешь, это и есть настоящий брак? Хочешь снова втянуть ее в этот фарс? Даже если холоден и тебя не волнуют чувства других людей, ты ведь не станешь тратить время на что-то безнадежное. Почему настаиваешь на восстановлении неудачного брака?

– Я не думаю, что он был неудачным.

– Ну, естественно, развод явно свидетельствует о том, что семейная жизнь прошла с грандиозным успехом.

– Это говорит о том, что существует проблема. Наоми, должно быть, рассказывала об этом. Но теперь это уже не имеет значения, теперь все будет по-другому.

Аристидес напоминал разъяренного льва.

– Ты добиваешься ее только потому, что она когда-то от тебя ушла, признай это. Не удивлюсь, если ты хочешь подчинить ее своей власти, а потом бросить.

– Похоже, ты перенял логику разъяснения моих слов и поступков от Наоми.

– Я исхожу из того, что я знаю о тебе.

– На этом закончим. Повторяться нет смысла.

Аристидес схватил брата за плечо:

– Даже если следовать твоей логике, все равно твоя цель – связать ее лжеотношениями, заполучить в постель. И я бы позволил этому случиться, если бы не ребенок. Ты вообще подумал о малышке? Если добьешься своего, вынудишь Наоми стать твоей, жизнь станет еще худшим адом, чем в прошлый раз, а Дора окажется в центре событий.

Андреас нахмурился:

– Кто сказал, что раньше наша жизнь была адом?

– Наоми, конечно.

– Она не была адом и не будет.

– Это твое мнение, она считает по-другому. Даже если ты прав, подумай, как будет складываться жизнь, когда ты насытишься ею? А что почувствует Дора, когда ты уйдешь от них, ведь она воспримет тебя как своего отца?

Об этом он не подумал, никогда не рассматривал подобную ситуацию. Он никогда не оставит Наоми, его страсть к ней бесконечна. И он никогда не бросит ребенка Петроса.

– Я с самого начала объясню Доротее, что не ее отец. Понимаю, что никогда им не стану.

Аристидес смотрел с отвращением, и это больно ранило Андреаса.

– Я всегда знал, что ты хладнокровный, но не представлял, насколько жестокий. Предупреждаю, не отступишь, я заставлю тебя, и не важно, каков будет уровень разрушений.

– Ты закончил? Значит, так, я выполню просьбу Петроса. Он хотел, чтобы Доротея носила фамилию Сарантос, так и будет. Я хочу, чтобы Наоми снова стала моей женой, и она ей станет.

– Андреас.

– Если по мере развития событий ты увидишь, что опасения Наоми верны и я причиняю вред им обеим, действуй как посчитаешь нужным.

– Думаешь, я буду ждать, пока ты им навредишь?

– Почему ты так уверен, что это случится? Разве не тебе дали второй шанс на счастье, думаешь, его достойны лишь избранные?

– Если бы я знал, что именно этого ты хочешь.

Андреас положил руку на плечо брата и уверенно встретился с ним взглядом.

– Я этого хочу.

Спустя час Андреас сидел на краю кровати, на которой прошлой ночью овладел Наоми, позволяя восхитительным воспоминаниям наполнять разум.

Хрипло простонав, он откинулся на шелковые простыни, которые недавно прикрывали ее горячее соблазнительное тело, вдохнул ее чарующий запах, оставшийся на ткани. Когда она ушла, его плоть возбуждалась, не поддаваясь контролю, пришлось идти спать в другую комнату. Его все еще раздирало мучительное желание, но мысли занимали другие переживания. И вовсе не встреча с Аристидесом. Андреас почувствовал облегчение от того, что столкновение между ними состоялось, и это радовало. Более того, он был счастлив. Стало ясно, что Аристидесу не все равно. И это неожиданно. Андреас никогда не думал, что после стольких лет брата будет волновать его судьба. А ведь он сделал все возможное, чтобы они стали абсолютно чужими людьми.