— Хорошо, — процедила я сквозь зубы, — ты выиграл, но просто так я не сдамся! Ты заставляешь меня чувствовать боль, тогда и я заставлю тебя чувствовать то, что ощущают сейчас матери всех покидающих их дочерей. Ты узнаешь эту боль, проклятый пришелец!

Я надела на себя спортивный костюм, с дрожащими руками подошла к спящей дочери и нежно поцеловала ее в лоб.

— Я люблю тебя, — прошептала я и вышла из комнаты. Бункер не спал.

— Интернета нет уже больше трех часов, уверен, наверху сейчас везде паника, телефоны и сотовая связь не работают, люди не могут связаться друг с другом, — услышала я голос с одной из открытых комнат.

— Значит, они все-таки вырубили Интернет, — подумала я. Это могло означать, что наверху наверняка уже были массовые беспорядки. Выходить было опасно, но у меня не было выбора. Мое тело дышало через раз, и было ощущение, что я доживаю последние минуты.

Ураганом я ворвалась в кабинет дяди, обнаружив его с группой мужчин, явно обсуждающих стратегические задачи.

Увидев мое состояние, дядя Савва тут же вышел и закрыл за нами дверь.

— Выпусти меня, — сказала я, жадно глотая воздух ртом.

Не говоря ни слова, он буквально потащил меня к лифту и повез наверх.

— Помни то, что мы обсуждали с тобой, за Улю и родителей не бойся, со мной они в безопасности. Машина отвезет тебя домой. Телефоны не работают. Запомни адрес в городе, улица Панина, дом два, квартира двадцать два. Если нужно будет связаться со мной, брось письмо в почтовый ящик квартиры. Поняла? — спросил он, выводя меня из лифта и направляясь в сторону выхода.

— Да, — шепнула я, ощущая, что от нехватки воздуха вот-вот потеряю сознание.

Как только мы оказались на улице, мне тут же стало лучше. Возникло ощущение, что меня подключили к какому-то источнику, закачивающему в меня кислород. Я физически могла ощущать, как в мое тело заливается энергия, но вместе с ней стала снова нарастать тревога.

— Он идет за мной, я чувствую, — сказала я нервно.

— Садись в машину, — нужно увести пришельцев от этой базы, береги себя, — сказал мой дядя и поцеловал меня в лоб.

Быстро, словно летящая стрела, я метнулась на заднее сидение машины, которая тут же рванула с места, увозя меня в неизвестность.

Всю дорогу до дома, стараясь игнорировать состояние подавленности, безысходности, грусти и печали, я продумывала план мести пришельцам. Я решила дать возможность Ицнару почувствовать ту боль, которую испытывают люди, которых они лишают дочерей. Во мне было два человека. Первым из них была влюбленная женщина, одержимая Ицнаром, мечтающая поскорее оказаться рядом с ним и почувствовать удары его сердца под своими руками, ощутить его огромные ладони на своем теле, его мужскую власть в своей одинокой жизни. Вторым был солдат, боец, защищающий свою родину, свою Землю, свою расу. Первый слабел с каждой секундой разлуки с любимым. Второй же только креп и его ярость от происходящего только усилилась, когда я, выйдя из машины у своего дома, увидела Алину, маму Даши, бегающую по району со страшными воплями взывая к небу:

— Даша, Даша, они забрали мою дочь, помогите мне! Глаза женщины выражали безумие, доведенная до отчаяния, она напоминала умалишенную, потерявшую не только рассудок, но и смысл жить. Она металась по дороге из стороны в сторону, не замечая порывистого холодного ветра, хлеставшего ее по лицу. Мгновенно мое сердце пронзила ее боль. Именно это ощущала и я, зная, что мне придется расстаться со своей дорогой Ульяной. Мои глаза наполнились слезами и я, в панике от невозможности хоть как-то помочь нам обеим, бросилась к Алине, хватая ее за плечи и прижимая к себе.

— Тише, тише, — успокаивала ее я, мы сейчас что-нибудь придумаем. Мне было так больно, что по моим щекам катились крупные слезы. Мое истерзанное неделями страданий сердце, казалось, не могло выдержать всего того, что сейчас меня окружало. Несмотря на ночь, во всех домах горел свет, и люди в панике бегали от дома к дому, стараясь узнать хоть какие-то новости. Телефония и Интернет на работали, что вызвало массовую панику.

— Забрали не только Дашу, — всхлипывала Алина, — похитили еще пятерых девочек из нашего поселка, и никто ничего не может сделать. В этот момент к нам подбежал сын нашей соседки через три дома.

— Майя Андреевна, вы не из города приехали, нет новостей? — спросил он с опухшими от слез глазами, — мою сестру увезли, мы не знаем, что делать.

— Антоша, — сказала я, смахивая одной рукой слезинку с его щеки, — к сожалению, новостей нет, но мы что-нибудь придумаем, мы должны, иди домой к родителям, чтобы они не волновались еще больше. Внутри меня все сжималось от жалости к горю людей. Все пространство вокруг было пронизано паникой, отчаянием и скорбью. Мне было больно, очень больно и мой внутренний боец радостно подумал, мысленно обращаясь к Ицнару:

— И ты почувствуй, как это, столкнуться с тем, что ты сделал другим. Пусть не только людские сердца рвутся в агонии, но и твое сердце забьется сильнее от горечи!

И я разрыдалась вместе с Алиной, выпуская всю свою тревогу. Я больше не хотела держать в себе это горе, я дала ему возможность ураганом вырваться наружу. Словно в унисон с нашими всхлипываниями, с неба ливануло. Ветер поднимал с земли пыль и мелкий песок, обрушивая их на нас, беспомощно стоявших посреди улицы. Раскаты грома и вспышки молний казались нестрашными перед той драмой, которая разыгрывалась сейчас на Земле. Я как раз собиралась потянуть Алину в дом, как ощутила металлический привкус во рту.

— Пришел, — подумала я и при очередной молниевой вспышке увидела в небе приближающийся огромный корабль. Это не был тот же сравнительно небольшой шар, на котором я впервые встретила Ицнара. Это был корабль размером с пятиэтажный дом трапецивидной формы со множеством светящихся огней.

— Это они, — истошно заорала Алина, и я каждой клеточкой ощущала ее удушающую истерику от потери своего ребенка. Буквально через минуту корабль завис над нами, открыв струю белого люминесцентного света. Я стояла, вцепившись в Алину, зная, что с ней он меня не заберет и плакала от агонизирующей боли, в то время, как Алина кричала вверх, чтобы они вернули ей ее дочь. Это продолжалось больше минуты и ничего не происходило. Наконец, я увидела, как в конце светового тоннеля появился силуэт, который плавно поплыл вниз. Я знала, это был Ицнар.

Дождь полностью промочил мой спортивный костюм, длинные волосы сосульками повисли до самой талии, сквозь грохот дождя и грома я могла слышать, как к нам сбегались люди нашего поселка. Были слышны тревожные крики.

По мере приближения Ицнара сквозь болевую агонию я могла явно ощущать растекающуюся по моему телу сладкую истому, и когда он опустился на землю и уставился прямо на меня, по моему телу побежали мурашки. Его глаза были красными, вид нездоровый, но сейчас, когда он смотрел на меня, я могла чувствовать, как нам обоим становилось значительно легче от нашей близости.