со своими лапами, которые ему никак не удавалось уговорить перелезть через высокий порожек будки. В маленькой поясной сумочке у Инессы хранилась половина котлеты от завтрака. Именно остатками этой котлеты она и собиралась подкормить своего любимца. Для этого ей пришлось залезть в будку, дабы в тайне от его ушлых братьев и сестер, провести нужную процедуру.

И отец и дочь, занятые своими делами, не заметили, как во двор въехала большая грузовая машина. Она была выкрашена в темно-зеленый цвет с будкой на шасси вместо кузова и двумя надписями на боку — крупной «ветеринарная служба» и мелкой «отлов бродячих животных». Громкие и резкие хлопки, как удар хлыста, щенячий визг и вой раздавшийся и тут же оборвавшийся мгновенно сообщили Захару, что случилась какая-то беда. Сопоставив в уме собачий вой, хлопки и представив дочь в окружении щенков, он выскочил из-под капота своей машины и припустился в сторону шума, где уже начинал раздаваться хор детских кричащих голосов. Эти детские крики еще больше добавили ему скорости. Прибежав во двор, понял, что опоздал. В задние, распахнутые дверцы кунга, двое молодцов в спецовках неразборчивого цвета и с короткоствольными гражданского образца винтовками за плечами уже закидывали бездыханное тело Фуфайки. Инессы нигде не было видно. Процессом погрузки руководил пожилой с недельной щетиной на щеках и подбородке мужичок в кепке «а ля Лужков». Он подскочил с мужичку и схватил того за грудки, явно намереваясь в порыве праведного гнева вытрясти из него всю мелочную душонку. Вообще, с некоторых пор, Захар и сам стал с удивлением отмечать, как легко ему удается терять самообладание и трезвость рассудка. Нервы были не к черту. Вопреки ожиданиям, мужичок не стал ни сопротивляться, ни уворачиваться, а только тихо и спокойно сказал:

— Отпусти.

Тут только Захар разглядел, что правый рукав его пиджака аккуратно заправлен в карман.

— Что вы себе позволяете?! Средь бела дня, на детской площадке, да еще при детях! — срывающимся от бессилия и ненависти голосом, пролязгал Захар, все же отпуская щетинистого распорядителя.

— Ты паря, кулачонками передо мной не маши и заботящегося о детском целомудрии из себя не корчь, — спокойным голосом ответил тот, расправляя левой рукой помятый реглан пиджака, — мы ведь тоже не от балды здесь, а на службе.

— Но зачем так-то, ведь можно же было как-нибудь по-иному?! — продолжал бушевать Круглов.

— Как по-иному?! В городе объявлено чрезвычайное положение в связи со вспышкой бешенства среди домашних животных. Мы обязаны любыми средствами срочно локализовать эпидемию.

— Но ведь есть же какие-то более гуманные методы… Отлов, например. А затем тестирование…, — не унимался Захар.

— Какое на х… тестирование?! У них же все по остаточному принципу! Деньги нашлись только на патроны, — парировал он слова Круглова.

Между тем его помощники собирали щенков и по два кидали к убитой ими матери. Детский плач и рев не прекращался. Кое-где слышались недовольные голоса жителей, возмущенных этой жестокой расправой.

— А дети?! Вы подумали, какую душевную травму вы наносите им своими действиями?! — в праведном негодовании воскликнул Захар.

И тут однорукого прорвало:

— Слушай, ты! Учитель мля… Не мы сами, а кто-то из ваших накатал заявку, что во дворе бродит собака и пристает ко всем детям! Все вы хороши за чужой счет! Моралисты! А из вас всех, тут недовольных, хоть у кого-нибудь шевельнулась забота в голове?! Кто-нибудь из вас за свой счет догадался сделать им прививку?! — кивнул он в сторону распахнутых дверей кунга. — Или хватило ума хотя бы вскладчину купить псине ошейник?! Вы же знаете, что в тех, кто в ошейниках мы не стреляем. Я уж молчу, что никто из вас, святош, не взял собаку к себе. Мебель погрызет, обои поцарапает! Так?! И после этого смеете предъявлять нам претензии?! Добренькие значит?! А мы значит дерьмо?! Да?!

Захар стоял, ни жив, ни мертв. Безрукий мужичок, ни разу не коснувшийся его, сумел надавать оплеух и повозить его, майора Круглова, мордой об асфальт.

Присмотревшись к однорукому, как следует, заметил очень характерный продолговатый шрам на шее справа. Сопоставив шрам, отсутствие руки и примерный возраст, неожиданно спросил враз потишевшим голосом:

— Афган?

Тот молча кивнул, доставая пачку «Примы» из левого кармана пиджака. Ловко вытряс оттуда сигаретину, засовывая ее в рот. Положив пачку назад и достав зажигалку начал щелкать колесиком по кремню, пытаясь закурить. Закурив, произнес:

— Кунар. 45-й ИСП.

Затем сделав глубокую затяжку спросил в свою очередь:

— Сам-то я смотрю, тоже из служивых?

— 23-я отдельная гвардейская мотострелковая бригада, — отрекомендовался в свою очередь Захар.

Сзади неслышно подошла Инесса, держа Колобка на руках.

— Папа! Что случилось?! Где Фуфа?! Почему стреляли?

— С тобой все в порядке? — перебил ее отец. И дождавшись утвердительного кивка продолжил допрос, явно увиливая от прямого ответа. — Ты где была?

— В будке лежала, — невозмутимо ответила дочь.

— Как это, лежала?! — удивился отец.

— Просто. Ты же сам всегда говорил, что когда стреляют, надо лечь на пол и прикрыть голову руками. Вот так, — и она показала, как это делается, на секунду выпустив и тут же опять подхватив на руки беспокойного щенка. — Папа, где Фуфа?!

«Афганец» отвернулся, чтобы дым сигареты не задел лицо девчушки.

— Видишь ли, доча, в городе началась эпидемия среди собачек, — он с трудом подбирал слова и тщательно прятал свои глаза от пытливо-вопрошающих глаз дочери, — и поэтому дяди приехали, чтобы забрать их к ветеринару. Видишь, вон написано на машине: «Ветеринарная служба».

— Я слышала, как кричали щенки и плакала Фуфа. Что с ними?! — голос девочки звучал все тверже и подозрительней.

— Да. Это так, — согласился с ней отец. — Вон видишь, дяди с ружьями. Это они стреляли. Но ты не волнуйся. Они стреляли не по-настоящему. Патроны были усыпительные. Сейчас их отвезут к доктору, который лечит животных. Я тебе читал про Айболита, помнишь? Вот. Там они поспят, доктор их осмотрит и проверит, болеют ли они или нет. Если они больны, то их будут лечить.

Стоя спиной к ним, «афганец» громко хмыкнул.

— А потом их отпустят. Или отдадут в хорошие руки, — продолжал витийствовать отец, кожей ощущая, как между ним и дочерью начинает нависать тень недоверия.

— А как же Колобок?! Его тоже заберут?

— Нет-нет! — поспешил Захар, оглядываясь на курившего распорядителя. — Колобка мы сами потом с тобой отнесем к ветеринару. А сейчас иди, отнеси Колобка домой, ты же ведь хотела иметь собачку?

— Что?! Правда?! Можно?! — не веря своему счастью, воскликнула Инесса.

— Правда! Можно. Только надо будет уговорить нашу маму, — уже чуть спавшим голосом закончил он свою фразу.

— Только и у Фуфы