закрыть глаза, пытается не видеть человека, которого она убила, но я не позволяю ей. — Не отводи взгляд, — огрызаюсь я, притягивая ее ближе, заставляя ее столкнуться с тем, что она сделала. — Тебе нужно понять, Сара. Вот что происходит, когда ты больше не представляешь ценности. Кейс знал это, и я тоже. Если ты хочешь выжить, тебе лучше придумать, как оставаться полезной.

Ее рыдания прорываются, и я чувствую напряжение в ее теле, подавляющий страх и отчаяние, которые разрывают ее на части. Ее глаза зажмуриваются, когда слезы текут по ее щекам горячими, солеными ручейками. Я понимаю, что слишком крепко сжимаю ее запястье, хрупкие кости ее руки напрягаются под моими объятиями. Я внезапно отпускаю ее, следы моих пальцев уже начинают темнеть на ее бледной коже.

Она отшатывается назад, прижимая запястье к груди, ее дыхание становится поверхностным, икающим. Я вижу красные отпечатки моих пальцев на ее коже, физическое напоминание о власти, которую я имею над ней. В этом нет никакого удовлетворения, только холодный, неумолимый марш необходимости.

— Уведи ее отсюда, — приказываю я, мой голос становится жестким, когда я поворачиваюсь к стоящим рядом мужчинам. — Она больше не будет находиться в этой камере.

Мужчины быстро двигаются, шагая вперед, чтобы схватить Сару за руки. Она слабо сопротивляется, ее страх усиливается, когда она понимает, что ее везут в новое, неизвестное место.

— Куда вы меня тащите? — кричит она, и в ее голосе слышится паника. — Что вы собираетесь со мной сделать?

Ее мольбы не находят отклика. Мужчины вытаскивают ее из комнаты, ее голос затихает по мере того, как ее тянут по коридору, звук ее шагов эхом отдается от бетона. Я смотрю, как она уходит, выражение моего лица невозможно прочесть. Вот чему ей нужно научиться, что ей нужно понять, если она собирается быть мне полезной. В нашем мире нет места сентиментальности или слабости. Только выживание.

Когда в комнате снова становится тихо, я поворачиваюсь к Максиму, который наблюдает за сценой с настороженным выражением. Он достаточно умен, чтобы знать, что не стоит вмешиваться, но я вижу вопросы в его глазах, проблеск сомнения, который приходит с осознанием того, насколько глубоко зашло предательство.

— Этот человек был предателем, — говорю я, кивая на тело на полу. — Посланный Кейсом, чтобы убрать его беспорядок. Нам нужно быть осторожнее с теми, кого мы вербуем. Если есть одна крыса, их может быть и больше.

Максим кивает, его лицо ожесточается с той же решимостью, что и мое. — Я разберусь с этим, — говорит он мрачным голосом. — Мы пройдемся по рядам, снова всех проверим. Никто не попадет к нам, пока мы не узнаем, кто они и кому они преданны.

— Хорошо, — отвечаю я решительным тоном. — Мы не можем позволить себе больше ошибок. Не с семьей Престон, которая следит за каждым нашим шагом.

Максим смотрит на тело, потом снова на меня. — Сара?

— Она придет в себя, — говорю я спокойным голосом, хотя воспоминание о ее заплаканном лице все еще не дает мне покоя. — Она ценна, но только если быстро научится. Нам нужно сломать ее, чтобы потом снова собрать, сильнее и полезнее.

Глаза Максима мерцают чем-то, что я не могу понять, но он не спорит. Он знает игру так же хорошо, как и я. Нет места жалости, не в мире, который мы построили. Он делает шаг вперед, приседает рядом с телом, чтобы в последний раз рассмотреть татуировку змеи, прежде чем снова встать, выражение его лица мрачное.

— Мы избавимся от тела, — говорит он, уже собираясь разобраться с беспорядком. — Никто не должен об этом знать.

Я киваю, наблюдая, как он начинает убирать место преступления, эффективно стирая улики предательства, которое едва не стоило нам всего. Пока он работает, мои мысли возвращаются к Саре, к страху в ее глазах, когда ее вытаскивали.

Она боец, это ясно. Для нее в новинку такого уровня жестокость, в новинку для реальности, которая приходит с отнятием жизни. Это суровый урок, но ей нужно его усвоить. И как только она это сделает, она станет сильнее. Или вообще не выживет.

В любом случае, игра далека от завершения. Я намерен победить.

Глава 8 - Сара

Дверь захлопывается за мной, звук эхом разносится по огромной, тихой комнате. Я стою там мгновение, оглядываясь вокруг, мой разум все еще кружится от событий, которые привели меня сюда. Комната большая, больше любого пространства, в котором я была заперта раньше.

Стены мягкого, приглушенного серого цвета, а мебель роскошная, мягкие кресла, массивная кровать с белоснежными простынями и толстый ковер, который приглушает звук моих шагов, когда я продвигаюсь дальше вглубь комнаты.

Это не обычная камера. Это тюрьма, да, но позолоченная. Осознание этого заставляет меня дрожать. Я больше не на складе, не в этом холодном бетонном подвале с пятнами крови, все еще свежими в моей памяти. Я в чьем-то доме, особняке, судя по всему. Не просто чьем-то. Это дом Ивана. Так и должно быть.

Пока меня тащили по коридорам, я мельком видела фотографии в рамках на стенах. Семейные фотографии, людей, похожих на него. Острые черты лица, зеленые глаза, тот же вид спокойной власти. Сходство несомненное. Это его владения, его крепость.

Теперь я заперта внутри него.

Я подхожу к окну, мое дыхание перехватывает, когда я отдергиваю тяжелые шторы. Вид обширный, ухоженные газоны, простирающиеся под темнеющим небом, края собственности, окаймленные высокими, внушительными деревьями. Нет спасения от этого, никаких шансов выскользнуть незамеченной. Не то чтобы я ожидала этого. Вид только подтверждает реальность моей ситуации. Я не выберусь отсюда сама.

Я отворачиваюсь от окна, снова окидывая взглядом комнату, ища хоть что-то, что могло бы дать мне подсказку о том, что будет дальше. Кровать аккуратно заправлена, простыни заправлены с военной точностью. В углу стоит небольшой столик со стулом, лампа отбрасывает мягкий, теплый свет на поверхность. Несколько книг сложены на тумбочке у кровати, их названия не видны с того места, где я стою.

Странное чувство - находиться в таком месте. Все в этой комнате создано для комфорта, для роскоши, но она кажется неправильной, неуместной. Как будто я вторглась в чью-то чужую жизнь. Мне здесь не положено быть, но я здесь. Контраст между роскошью этой комнаты и холодной, суровой реальностью ситуации шокирует.

Я сижу на краю кровати, матрас слегка прогибается под моим