Угол рта у него пересекал шрам, какие бывают от ножевых ран. У отверженцев часто бывали рубцы. Симеон даже задумался, как это – получать раны и отметины, жить без надежды на ангельское вмешательство, избавляющее от уродства и боли? Но лишь на мгновение; мысль ненадолго задержалась в голове. Слишком велико было предвкушение, ведь прямо сейчас он начнет первый раз в жизни препарировать зверолюда!

Делазан открыл дверь и жестом пропустил Симеона вперед. В помещении имелось всего одно окошечко, расположенное высоко на стене. По сторонам горело несколько фонарей, но их свет заливал лишь самую середину комнаты. Маска на лице изрядно мешала что-либо рассмотреть. Стекла на глазах, скверно расположенные, не отличались чистотой. Приходилось все время покачивать головой, компенсируя слишком узкое поле зрения.

На стенах виднелись почти пустые полки, повсюду лежала пыль. Когда-то здесь располагалось хранилище мазей, трав и простых препаратов. В те времена полки, небось, ломились от всевозможных баночек и горшочков. Позже выстроили новое, более просторное хранилище в другом крыле госпиталя. Это же, на четвертом этаже, оказалось еще и неудачно расположено, а потому с тех пор пустовало.

Сейчас посреди комнаты виднелся всего один большой сундук. Не менее девяти футов в длину, а в ширину и в высоту – по четыре. Крышка заколочена гвоздями, да еще и обмотана канатом в дюйм толщиной. Под дном натекла вода, медленно струившаяся в отверстие слива.

На боках сундука красовались бумажные уведомления: сундук являлся собственностью ордена Ашалаэли и был, соответственно, неприкосновенен. Уведомления скрепляли печати принца-епископа Маларчи, широкие круги красного воска с выдавленным гербом принца-епископа: золотая русалка на синем щите, удерживаемом серебряными ангельскими крыльями о шести частях, а наверху – митра из слоновой кости.

– Простите, сударь… но не стоило бы позвать кого-то облеченного властью… хоть служителя Ашалаэли, чтобы он печати снял? – спросил Симеон. Маска так глушила и искажала голос, что он сам себя не узнал.

– Об этом не беспокойся, – небрежно отмахнулся Делазан. – Я же сказал, тело мне старый друг прислал.

Симеон медленно кивнул. Значит, все не очень-то официально. Чему удивляться: предполагалось, что тела зверолюдов должны сжигаться без промедления. Да и кто решится использовать печать принца-епископа, не имея должных полномочий? Хотя… Да ладно. Ему-то какое дело? Он всего-навсего студент-медик под началом у старшего преподавателя…

– Давай снимем крышку, – жадно проговорил Делазан. – Я разрежу веревки, а ты бери гвоздодер. Печати можешь смело ломать.

– Да, магистр, – сказал Симеон и взял ломик, между тем как Делазан примерился к канату с ампутационной пилой.

Симеон тоже волновался, гадая, что за монстр обнаружится внутри. Прежние записи различали по меньшей мере две дюжины несхожих существ. Одни близко напоминали людей, другие приближались к животным, третьи представляли собой странные гибриды зверей и людей. Симеон крепко надеялся, что лед не слишком истаял и тело сохранило относительную свежесть. Вскрывать, например, утопленников, разбухших в воде, было до крайности неприятно, и кто сказал, что с монстрами будет по-другому?

Последняя веревка лопнула с долгожданным щелчком. Симеон загнал ломик под крышку и налег изо всех сил, отжимая ближний угол и разрывая наклеенную бумагу. Он ждал, что изнутри сразу повеет разложением и даже травы в маске не отобьют вони… однако пахло по-прежнему лавандой и мятой, больше ничем.

– Другую сторону, мальчик мой! Шевелись! – окликнул Делазан. Его аж трясло от возбуждения, он чуть не прыгал с ноги на ногу. – Ну же! Глянем, наконец, что тут у нас!

Симеон живо расправился с другим углом. Оставшиеся гвозди продолжали крепко удерживать крышку – пришлось загонять лом в щель и приподнимать ее через каждые шесть дюймов. Наконец крышку получилось сдвинуть. Делазан, снедаемый нетерпением, схватился за один конец, Симеон – за другой, они налегли вдвоем и вскрыли сундук.

Внутри оказалось много соломы, но лед почти весь растаял. Судя по влажным следам на дереве, его запихивали крупными кусками. Теперь лишь маленькие ледышки плавали в трехдюймовом слое воды.

И конечно же, внутри лежал зверолюд. Ростом около девяти футов. Отдаленно человекообразный. Все тело в жесткой щетине, как у хищных пауков с юга. Лицо, некогда человеческое, превратилось в длинную звериную морду, в приоткрытой пасти виднелся двойной ряд некрупных, но жутко острых зубов. Короткие верхние лапы бугрились толстыми мышцами, пальцы завершались когтями. На ногах с невозможными суставами лежал остроконечный хвост. Ступни – трехпалые, на каждом пальце по грозному когтю, на пятках – кривые острые шпоры…

Глаза были оранжевые, с черными зигзагами зрачков.

И эти глаза двигались…

Делазан с Симеоном шарахнулись прочь. До обоих как-то сразу дошло, что зверолюд был не просто жив. Его больше не сдерживали ни крышка, ни канаты, ни гвозди, ни даже плотный слой льда.

Делазан, в панике позабыв, что порождение Истары не подлежало ангельской магии, судорожно нащупывал икону, приколотую к плащу. Симеон обежал изножье сундука, стремясь к двери.

– Помогите! Помогите! Здесь чудище! – закричал он, и обычно низкий голос сорвался на отчаянный визг. Маска глушила и искажала его крик. Услышат ли за дверью?

Зверолюд тем временем приподнялся и сел, рассыпая во все стороны ледяные обломки. Когти вцепились в бок сундука, оставив на дереве длинные борозды. Пасть приоткрылась, и монстр исторг невероятно тонкий, пронзительный вопль, от которого на стенных полках полопались немногочисленные оставшиеся банки.

Это был охотничий клич.

Прыжок…

Делазан с криком упал, все еще пытаясь призвать ангела себе в защиту. Миг спустя послышался жуткий звук разрываемой плоти. Зверолюд вскинул окровавленную морду и вновь завопил.

Дверь перед Симеоном резко распахнулась. Ворвались двое странных носильщиков. У женщины в руках был небольшой арбалет, и она тотчас выстрелила в чудище, но болт отскочил от бугристой шкуры, не причинив вреда. Второй носильщик сгреб Симеона и вышвырнул в коридор, сам же выхватил из-под балахона здоровенный колун и заслонил женщину, лихорадочно перезаряжавшую арбалет.

– Беги, парень! – проревел здоровяк.

Симеону повторять не потребовалось. Он со всех ног бросился прочь. Сорвав маску, отшвырнул ее прочь…

– На помощь! – кричал он. – Здесь чудище!..

В кардинальском дворце представлялось почти невозможным уйти от средоточия власти дальше Желтой Передней. Небольшая комната с шафрановыми обоями обычно давала приют четверке весьма незначительных писцов, больше занятых копированием документов, нежели формулировкой чего-нибудь важного. И никто из них, разумеется, даже не мечтал о личной встрече с ее преосвященством. Да что там – даже с кем-либо чуть повыше Третьего секретаря, номинально присматривавшего за их деятельностью.