Пару часов мы шли в одном направлении, прочесывая лес и не упуская друг друга из вида. Результатов пока не было. Потихоньку начала портиться погода: солнце куда-то исчезло, небо заволокло и подул ветерок. Я предложил ребятам все-таки разделиться и держать связь посредством переклички. В противном случае мы бы просто не успели обойти все болото до ночи.

Я ушел вперед по краю болота, Никита подался чуть вглубь леса, а Ванька должен был вернуться назад и обогнуть болото с другого края. Так мы договорились. Но у меня и мысли не было, что все может пойти иначе. Прошел где-то час с того момента, как мы разделились. Все это время мне было, мягко говоря, неспокойно. И тут одна мысль врезалась в мое сознание, точно стрела: ведь в опасности вовсе не я! Не я, потому что меня оберегает и всю жизнь оберегал отцовский крестик. Не я, потому что в моем рюкзаке лежит старинная икона, и это – мощнейший оберег. Наконец, в опасности не я потому, что все произошедшее вчера грозило возможной гибелью не мне, а другому человеку… Ваньке. Словно кинокадры, у меня перед глазами пронеслись опасные моменты прошедших суток. Рухнувшая ель, змея на дороге, мое видение… наконец, упавший ночью в костер огромный сук дерева, который едва не задел Ваньку. Отмотав мысленно пленку событий назад, я понял еще одну важную вещь: видение деда Егора грозило опасностью также не ему самому. Оно грозило его внуку.

Внезапно я осознал эту простую истину. Черный монах явился старику в лесу, предупреждая о грядущих событиях. Тех, что касались его внука, а не его или бабы Дуси. Мне стало страшно. Почему же тогда видения так настойчиво преследовали меня самого? Может быть, мне также грозила гибель, как и Ваньке? Ощутив неприятный толчок изнутри, я напрягся. Мне захотелось побежать обратно, разыскать Ваньку и срочно рассказать ему обо всем. Поверит, нет – это было уже неважно. Я должен был защитить своего друга. И вдруг… меня словно что-то остановило. Я хотел повернуть назад, и не мог. Внутренний голос звал меня вглубь леса.

Я продвинулся метров пятьдесят в сторону и увидел, что впереди замаячила полянка. Но я и так уже знал, что увижу там. Все мое нутро ликовало и страшилось одновременно. Я вышел на полянку и увидел его. Камень. Я знал, чувствовал, что это был он. Как и говорил батюшка, сердце привело меня в нужное место. Валун был огромным. Я медленно подошел к нему и приложил ладонь к древней, поросшей зеленым мхом стене камня. Непередаваемое чувство обуяло меня. Это была смесь эмоций. Страх, волнение, трепет… Мне трудно было подобрать слова. Камень был намного выше меня. Откуда взялась на болотах такая громадина? Остаток древнего ледника? Возможно. Я знал, что в Карелии, например, полно таких камней, но Карелия – это особый северный край. Здесь, в нашей местности, таких камней я никогда не видел, и уже это делало древнего исполина притягательным. Как завороженный, стоял я и ощущал всем своим существом его энергетику. Она была словно живая, но тяжелая, мрачная, сильная. Я представил себе случившееся здесь и мне стало не по себе. В который раз.

Пока я знакомился с камнем, меня не покидало неприятное ощущение, будто за мной наблюдают. Я, к своему стыду, несколько раз воровато оглядывался по сторонам, словно собирался сделать что-то запретное. Но никого, разумеется, рядом не было. Вдруг меня словно ведром холодной воды окатили. Я почувствовал, что нужно идти искать Ваньку. Непонятный сосущий страх заполнял душу…

Глава 13. Предчувствие

Я покинул поляну и пошел в направлении болота. Потом побежал. Не знаю, какая сила тогда управляла мной, но сердце подсказывало неладное. Выбежав из леса к краю болота, я огляделся по сторонам и принялся кричать. На мой крик никто не отозвался – ни Никита, ни Ванька. Я пошел вдоль болота, не переставая звать. Погода испортилась – солнце скрылось, подул ветер. Я уже подустал; рюкзак тянул вниз, поэтому идти по мягкому мху было тяжело. Ноги засасывало чуть ли не по колено. Вдруг я повернул голову и встретился взглядом с Никитой. Он стоял в кустах на краю леса. От неожиданности я оступился и угодил одной ногой в зыбкую топь, провалившись ниже колена. Хорошо, что на мне были бродни. Спасибо деду Егору.

– Господи! Никита. Ты откуда взялся? Кричу вас, кричу.

– Да у меня… голос пропал что-то… – прохрипел он.

Я выбрался из болота и подошел к нему. Меня пронзил минутный страх: глаза Никиты были снова как два черных омута.

– Ты… Ваньку не видел? Что у тебя с глазами?

Никита стоял, не двигаясь, и ответил не сразу:

– Не знаю. Я не видел его. Ты нашел камень?

Его глаза снова приобрели привычный оттенок. И тут я заметил, что в опущенной руке он сжимал охотничий нож. Я напрягся.

– Зачем тебе нож, Никита?

Он странно улыбнулся.

– Да я… яблоко хотел разрезать.

Я стоял и смотрел, как он не спеша достает из рюкзака яблоко и разрезает его ножом напополам. Почему-то, глядя на то, как толстое лезвие ножа врезается во фруктовую мякоть, я ощутил почти физическую боль. Я поморщился. Никита доел одну половинку яблока и выбросил косточки. Вторую протянул мне. Я покачал головой.

– Так ты нашел камень? – повторил он свой вопрос.

– Нет, – ответил я, точно встрепенувшись от минутного сна. – Не нашел. Я пойду Ваньку искать. Как бы нам не потеряться.

***

Минут десять я практически бежал, если можно так назвать быстрое передвижение по трясине. Ноги несли меня дальше и дальше от Никиты. Я уже выбивался из сил и постоянно звал Ваньку, пока не услышал в ответ чей-то крик. Спустя пару мгновений стало ясно: это он. Болото заворачивало чуть влево, я подошел ближе и передо мной открылось новое пространство. Кое-где на поверхности топи торчали сухие стволы деревьев или хилые елочки. Оглядевшись, я заметил Ваньку, барахтающегося во мху. Вскоре я понял, что он пытается выбраться из трясины, куда его затянуло по пояс.

– Черт возьми! Ванька! Не двигайся, я иду!

Я сбросил тяжелый рюкзак и поспешил к нему. Идти нужно было очень осторожно: обманчивый мох оказывался зачастую настоящей трясиной с водой, и ноги проваливались туда, словно в бездонную яму. Мне самому стало страшно.

У Ваньки, казалось, больше не было сил кричать и барахтаться. Он махал мне