осталось? А вслух произнесла совсем другое, чай она тоже с понятием, царевичам только дай в самую узкую нору полезть:

– Так там по дороге камень стоял, написано же: «Налево пойдешь – коня потеряешь, направо пойдешь – женатым будешь, прямо пойдешь – убитым будешь». Ты налево и пошел, считай, легко отделался: коня потерял.

Любо-дорого было смотреть, как царевич думает. Морщинами лоб весь покрылся, брови нахмурены, глаза в небеса глядят, будто ответа там ищут.

– Точно, девица, – наконец произнес он и со вздохом спешился. – Был такой камень. Проезжал я мимо него.

Оставил царевич коня и прочь поплелся. А Василиса дождалась, когда он за деревьями исчезнет, метнулась в дом стрелой охотничьей, у скатерти-самобранки густо просоленный ломоть хлеба попросила да с ним снова к воротам.

Отворились ворота, словно только ее и ждали, а конь к хлебу сам подошел. Василиса кормила его с ладоней, чувствуя теплое лошадиное дыхание на своей коже, мягкие губы, собирающие соль до последней крошки. И лишь после этого рискнула провести по шее. Потом достала гребень редкий и принялась расчесывать гриву, негромко ругая царевича. Сняла седло, сбившийся уже потник. Помыла коня, при ближнем рассмотрении кобылицей оказавшегося, раздобыла и сена, поставила у конюшни.

Серая в яблоках кобылица пугливо косилась темным глазом на стену конюшни и негромко ржала. Но отходить не торопилась.

Уставшая Василиса вспомнила, что с утра не кормила куколку, и побрела в терем.

Стоило ей положить ладонь, чтобы привычно уже разгладить морщинки на скатерти, как разом появились те разносолы, что просила Василиса утром. И вспомнила она, зачем яства заморские попросила. Страшно ей стало.

– Ты почто царевича во двор не пустила? – спросил череп, о котором она и думать забыла. Найден! – Сломал бы он ворота, вызволил бы тебя из Кощеевой службы, чай царевичу огонь навий без надобности! Увез бы с собой в терем царский, как сыр в масле бы каталась!

– Не понравился мне царевич, – вздохнула Василиса. – Чужого добра не бережет, своего тоже. Кобылица его ласкова и здорова, а он с ней не попрощался даже! Разве ж это добрый хозяин?

– Больше по нраву Кощей, что над златом чахнет, – ухмыльнулся череп. Глаза его блеснули темным огнем.

– Не слишком он над ним и чахнет, – рассеянно ответила Василиса, вспомнив бледное лицо навьего царя. – Как с утра уедет со двора, так весь день и пропадает где-то.

– Ты не понимаешь, – череп клацнул челюстью. – Очнись, девочка, он настоящее зло! Нет, нет, не так! Он повелитель зла и царства мертвого. И сам он мертв!

Василиса искоса глянула на череп. Скрипнул костяной пол, ухнуло холодом от оконца.

– Ты ври, да не завирайся, – буркнула Василиса. – Сердце его бьется – живой, значит. Да и пускай царство мертвое. Вот ты мертвый и чем плох? Иные живые похуже мертвых будут!

Глазницы черепа вспыхнули так, что Василиса лицо рукой прикрыла, чтобы не ослепнуть.

– Погоди же! – проворчал он. – Покажу я тебе, какой твой Кощей на самом деле. Я же зеркальце его видел, слова заветные знаю! Неси меня в опочивальню Кощея!

Василиса хотела уж было возмутиться, что Кощей вовсе и не ее и как исполнит она три службы, так и уедет отсюда, но любопытно стало в зеркальце взглянуть. А коли зеркала там нет, то оставит она Найдена, и пусть потом как хочет перед царем объясняется, как он туда попал! Василиса точно знала, что ее он не выдаст.

Принесла она череп в башню Кощея, по дороге половины вчерашних дверец не увидела – ну точно зачарованы хоромы от чужих глаз! Скрипят половицы, тени на стенах мерещатся, хоть во двор беги.

– Под подушкой Кощея зеркальце смотри, – скомандовал череп. – Потом меня на колени клади, а зеркало передо мной держи. Будем к зеркалу взывать!

Все Василиса выполнила как велено. Зеркало оказалось красивое – формы причудливой с четырьмя углами, оправа серебряная, вся в листочках да ягодках искусно отлитых, что так в рот и просятся.

Череп поерзал на ее коленях, отчего Василиса чуть было не скинула его, точно мышь или крысу, и заговорил голосом глухим и негромким:

– Не до острова Буяна, не до царева кафтана, не до неба, не до дна, искру вызови сюда!

Василиса чуть от смеха не прыснула. Что за дурацкие слова? Будто намешал кашу из зерна разного, сколько какого осталось!

Правда, и такая каша бывала вкусной. Василиса вспомнила, как часто ей приходилось себе из таких остаточков варить, там горсточка, тут в мешке на дне осталось… Смеяться больше не хотелось, а тут и зеркало засияло холодным бледным светом, будто луна в нем отразилась.

– Вот! – так череп обрадовался, будто и сам не верил, что получится. – Теперь спрашивать надо. Я и спрошу, не обессудь, Василиса. А покажи, зеркальце, чем Кощей сейчас занят!

Василиса даже зажмурилась поначалу. Страшно подглядывать. Вдруг Кощей почует! Тогда ей точно не сносить головы.

Но уж больно любопытно было подглядеть, где целый день Кощей пропадал да что делал. Так что она открыла сначала один глаз, затем второй, потом поднесла зеркальце поближе.

В зеркальце да на коне Кощей выглядел еще лучше, чем вблизи, и Василиса против воли залюбовалась. Когда он летел не вихрем, а скакал на своем коне, смотрелся настоящим царем. Да не царевичем, как тот златокудрый, что сейчас по болоту за лягушками охотился, а властным и могущественным воином.

– Ты смотри, смотри, что в царстве Навьем делается! – проворчал череп. – Мертвых вона сколько, а кабы только они были!

А Василиса смотрела и видела, что Кощей не просто так свои владения объезжает. Щелкнет пальцами – и дыра в частоколе закроется. Хлопнет по колену – и бурелом путь преградит тварям немертвым, игошкам ползучим, бабкам лихоманкам и другим болезням горьким, человечьим и живности порчам. Жужжали над ним порчи, а он даже не отмахивался, ровно обычные мухи, да еще и не кусачие.

– Видишь, видишь! – не унимался Найден. – Кто Кощею служит, кто в его царстве живет? Все, кто заснуть мертвым сном не сумел, все, кого ведьмы да упыри разбудили. Кто болезни несет и смерть, порчу, страх и ужас!

Но Василисе со своей колокольни все иначе виделось. Она только плечами пожала.

– Так он ведь и следит, чтобы они из его царства не вырвались, в темной чаще заблудились, в студеных ручьях потонули. А кто из леса на спине принесет лихоманку или воды с порчей выпьет, неужто тоже Кощей виноват? Кто-то должен и этими тварями да немертвыми править. Раз они… не спят. Или скажешь, всех сжечь