А еще они могли решить, что я добиваюсь таких отношений, только чтобы наконец покончить с контрактом.

В те дни после внезапного двойного свидания в ресторане и последовавшего за ним путешествия на яхте, Александр постепенно оживал, как долина после продолжительной засухи в период дождей. Если Джеймс, теоретически, мог остыть со временем и даже выслушать меня, пойти мне навстречу и, боже мой, дать второй шанс, Александр просто вычеркнул меня из своей жизни.

Это было вполне в его характере. Предавшему раз нет доверия. И чтобы я, не дай бог, не вернулась в его офис и не напоминала ему о собственной ошибке, он и отправил эту нелицеприятную характеристику моему боссу.

Думал ли он, что таким образом ставит крест на моей карьере? Он не могу не знать об этом. Его месть была холодной и расчетливой, и даже гипертрофированной, но я совершенно не находила в себе сил, чтобы злиться на него.

Домой из больницы я вернулась полностью опустошенной. Многочисленные родственники Майка и их разговоры о предстоящей свадьбе, а также поездке к ним на праздники совершенно вымотали. Я словно смотрела дурной сон и при этом никак не могла проснуться.

Я могла поговорить хотя бы с Джеймсом. Но, во-первых, кольцо с моего пальца никуда не делось, а дело с Майком так и не уладилось. Во-вторых, сомневаюсь, что у Джеймса с Александром сохранятся хорошие отношения после этого вечера. Слишком поспешно они ушли в разные стороны. Слишком шатким и призрачным было перемирие. Я могла его закрепить, но… увы.

Правильнее было бы больше не искать встречи. Выкинуть из головы своих несносных боссов и довольствоваться хотя бы тем, что у нас было, раз большему все равно не суждено сбыться.

Возможно, надо найти новую работу. Или даже переехать в другой город. Чтобы точно исключить даже случайные встречи. Не думала, что будет настолько больно, если я лишусь сразу обоих. Похоже, невинное развлечение, основанное на бесстыдных фантазиях, в какой-то момент вышло из-под контроля и стало чем-то большим.

Внутри все оборвалось. Мокачино потерял свой вкус. Даже двойная порция корицы перестала радовать. Как-то в супермаркете словила себя на мысли, что стою перед полками с мужскими гелями для душа и всерьез размышляю о том, а не взять ли один из них, чтобы изредка вдыхать ароматы мяты и лимона.

Я перенесла свои пробежки от побережья в парк. От безмятежного вида белых яхт на синем фоне внутренности скручивались узлом.

Но самое ужасное, что я потеряла всякий интерес к тому, чтобы сопротивляться напору Майка и его родственников. Ни желания, ни сил не было, чтобы повернуть вспять течение, которое подхватило и несло неудержимым потоком мимо свадебных магазинов, приготовлений, обсуждений. Ощущение, что я как будто смотрю на себя со стороны, только усиливалось день ото дня. Я говорила, встречалась с людьми, даже сходила на несколько собеседований, но все эти события как будто происходили без моего участия.

Только иногда ощущение реальности было таким острым, что резало каждой секундой. Чаще всего это случалось по ночам, из-за снов. Несносные боссы так и не покинули их, и произошедшее в конференц-зале в сновидениях только в сто крат усилилось, а зрители больше не были помехой. И никто не останавливал двух мужчин от того, чтобы владеть моим телом так, как им одним хотелось.

Избитый штамп из любовных романов прочно вошел в мою жизнь. Если бодрствуя, я не позволяла себе и случайной мысли об Александре и Джеймсе, то ночью из-за сновидений мое тело раз за разом меня предавало. Я просыпалась из-за испепеляющего желания, которое не знало удовлетворения.

Боль от потери перемежалась с яростью за то лживое письмо моему начальству. Я ненавидела их обоих за то, что ни один так и не ударил палец о палец, чтобы объясниться со мной. И ненавидела себя за то, как долго я лгала Майку не в силах разрубить этот порочный круг.

Иногда я ночевала у него. За квартиру он заплатил, даже навел порядок. Он все также прижимал меня к матрасу, пока самозабвенно занимался сексом. И вроде бы со мной. Но все мои ощущения молчали, и взрывались фейерверком только, когда возвращались сны.

Я говорила Майку, что вижу кошмары. Он верил. Кажется, он верил вообще каждому моему слову. А еще даже не интересовался, что случилось и почему я перестала ходить в офис каждый день. По-моему, он никогда и не вникал в то, чем я зарабатывала на жизнь.

Сам Майк старательно рассылал резюме в надежде найти место в какой-нибудь команде в новом сезоне. Однажды он сказал, что у него завязалась переписка с каким-то клубом на севере. Иногда я думала о том, что, наверное, будет правильнее уехать с ним, если так сложатся обстоятельства. Больше всего на свете мне хотелось сбежать. Но трагедия была в том, что от себя-то не убежишь.

Пить Майк перестал. Позволял себе пива во время просмотра матчей дома или в баре, но надравшимся до бессознательного состояния я его больше не видела.

У него даже стали водиться деньги, но я не спрашивала откуда.

И очень зря.

В последнее время я часто думаю о том, что мне напоминает безмятежная поверхность бассейна. Ровная, гладкая и бесцветная.

Такая же, как и моя жизнь.

В бассейн я теперь хожу каждый вечер. Каждый вечер пытаюсь узнать, сколько нужно проплыть, чтобы боль в мышцах перебила другую, ноющую и прожигающую дыру в моей груди?…

Совет директоров все-таки настоял на слиянии. Со временем.

Разумеется, они не могли иначе. Они всего лишь дали нам с Джеймсом время, чтобы остыть. А после прислали нового агента, который стал посредником между мной и Джеймсом, давая понять, что слиянию быть. Несмотря ни на что. В бизнесе не может быть иначе.

На этот раз я настоял на том, чтобы посредником между нами был мужчина.

Новым юристом оказался безусый юнец только с университетской скамьи. Похоже, все остальные спецы в этом городе после сорванной в последней моменты сделки решили держаться от нас с Джеймсом подальше. Никакие проценты от многомиллионной сделки уже не мотивировали.

Этот новичок никогда не опаздывает. По утрам он пьет крепкий черный кофе без сахара. Так что больше никаких сливок и корицы в моем кабинете. А еще у Зака Пиллоу есть твердый кейс для ноутбука.

В первый же день я провел мистера Пиллоу во второй кабинет, чтобы Эмма Чамп не была в моих воспоминаниях последней, кто входил в этот кабинет, не считая меня.

Иногда я думаю о том, что, возможно, чтобы перебить воспоминания о том, как Эмма смотрелась в моей рубашке, мне стоит и Зака Пиллоу переодеть в одну из них.

В последний раз я видел Джеймса, когда он приехал ко мне домой и отдал тот самый байк. Мой собственный байк, который столько лет простоял в его гараже. Раньше у Джеймса еще была надежда, что однажды все исправится, теперь даже неисправимый оптимист, как он, ее потерял.

Мы и словом не обмолвились о том, что действительно волновало обоих. Говорили о резине, деталях и незначительных царапинах на черной отполированной поверхности.