воплощение этого единства, но которая на самом деле хотела быть независимой от науки и господствовать над нацией, на теле которой она была паразитическим наростом» (стр. 47).

Как установить диктатуру города над деревней, если у государственной власти отняты все средства, дающие ей перевес над нацией, — это остается тайной Ленина и Троцкого. При всем своем шарлатанстве я не осмеливаюсь приподнять над нею завесу.

Но допустим на минуту, что парижские коммунары в 1871 г. действительно намеревались установить диктатуру города над деревней. Что доказывает это в применении к советской республике? Разве она стремится к тому же? Разве она не заявляет о том, что Россия республика советов рабочих и крестьян? Если большевики, ссылаясь на парижскую Коммуну, неожиданно определяют теперь диктатуру пролетариата, как диктатуру города над деревней, то, очевидно, что советские политики сами толком не знают, какова та диктатура, к которой они стремятся.

Обращаясь от теории к практике русской диктатуры города над деревней, мы можем наблюдать ее в весьма своеобразном освещении. Города обезлюдиваются. Горожане массами уходят в деревню. Диктаторы удирают от своей диктатуры и ищут убежища у тех, кого они себе подчинили и покорили.

На самом деле в России вовсе нет диктатуры города над деревней, а есть диктатура, которая одинаково господствует и над городом и над деревней, подавляя и первый и вторую. Свою резиденцию эта диктатура имеет в городе, но это приводит только к тому, что тяжесть диктатуры в городе сильнее ощущается, чем в деревне, ибо город ближе к диктаторам, более доступен их контролю и представляет большую опасность, так как в нем скорее создается оппозиция.

Крестьянину же, согласно поговорке — «до бога высоко, до царя далеко». Или иначе: Ленин, Троцкий и Че-ка от крестьянина отстоят гораздо дальше, чем от жителей Москвы или Петрограда.

Таково уж старое обыкновение восточных деспотий, что их кровавый режим свирепствует, главным образом, в их непосредственной близости. Крестьянин живет в своей деревне довольно спокойно, за исключением тех случаев, когда мимо его дома проходят солдаты, которые грабят его имущество и насилуют его жену. «Повседневной» диктатуры, так сказать, он почти не замечает.

Несмотря на это, как в цивилизованной Западной Европе, так и на Востоке города обладают огромной притягательной силой для деревенского населения. Оно находит там гораздо больше способов и возможностей увеличения своего благосостояния, чем в тесной деревенской среде. И нужно, чтобы в городах господствовала полная безнадежность, самая горькая нужда, самые жестокие преследования для того, чтобы тяга в города прекратилась, и началось усиленное бегство из городов в деревню.

И если в России положение дел именно таково, то это доказывает, что тамошняя диктатура не знает равных себе в истории — по крайней мере, в истории последнего столетия.

в) Диктатура и революция

Большевистское толкование диктатуры путано и неясно, когда речь идет о классовой диктатуре, о диктатуре пролетариата. Но оно становится ясным и простым, если эту диктатуру брать в обычном значении этого слова, как диктатуру правительства.

Мы называем правительство диктаторским, когда его господство ничем не ограничено. Кроме того, существенной чертой диктатуры является то, что она мыслится, как режим временный. Неограниченное правительство, установленное на длительный период, называют деспотическим.

В древнем Риме, из истории которого взят самый институт диктатуры и его название, диктатор не мог оставаться в своей должности более 6 месяцев. Большевики также заявили в свое время, что их диктатура будет носить временный характер. Ей-де наступит конец, как только социализм будет осуществлен и обеспечен. Но только они полагали, что длительность диктатуры будет равна не каким-нибудь 6 месяцам, а целому человеческому поколению. Так они представляли себе дело еще в период своих ранних, весенних иллюзии. С тех пор Ленин пришел к выводу, что дело идет не так быстро, как он думал, и что при нынешнем положении России необходимо сперва снова вернуться к некоему своеобразному капитализму. Таким образом, осуществление социализма отодвинуто в неопределенное будущее. А так как диктатура по большевистской теории неотделимо связана с переходной стадией к социализму, то ее длительность становится бесконечной, а ее характер начинает приближаться к обычному деспотизму.

Деспотизм образует высший пункт в борьбе государственной власти против первобытной демократии. Капиталистическая промышленность и капиталистические средства сообщения со своими спутниками — растущим и крепнущим пролетариатом и увеличивающейся интеллигентностью масс — неудержимо его подрывают, и в настоящее время он может держаться только в самых отсталых странах. Даже вошедший в пословицу восточный деспотизм, в настоящее время уже сильно зашатался.

Демократия неудержимо движется вперед, завоевывая все новые свободы и умножая их. Одной из ее важнейших задач является обеспечение прав меньшинства и личности против порабощения их органами государственной власти.

Этого процесса Троцкий совершенно не желает видеть. Для него существует только абсолютная несвобода или абсолютная свобода. Что в современном государстве пролетариат и низшие классы и до наступления социализма имеют известную возможность оказывать сопротивление властителям и эксплуататорам, ограничивать их произвол и заниматься самовоспитанием, — об этом он, по-видимому, не имеет никакого представления.

Он говорит:

«Чтобы сделать личность священной, надо сперва уничтожить общественный режим, который эту личность распинает на кресте. Но эта задача может быть разрешена только при помощи железа и крови» (Стр. 48.)

Гражданская война и терроризм, бесконечное истребление людей, таков тот путь, который, по мнению Троцкого, должен пробудить и углубить уважение к человеческой личности. Поистине, пути Господни неисповедимы.

В действительности, те же экономические условия, которые порождают демократию, создают, под отраженным влиянием капитализма, и уважение к человеческой личности.

Правда, имеются и противоположные тенденции, которые временами настолько усиливаются, что приводят к большему или меньшему ограничению или даже полной отмене гражданских свобод. Так как в современном государстве такое состояние не может быть длительным, — его, пожалуй, можно характеризовать как диктатуру, хотя это в большинстве случаев является сильно преувеличенным.

В частности, война — этот старый враг всякой демократии всегда приводит к своего рода диктатуре. Тем не менее, ни в одном из современных государств диктатура эта не перешла в неограниченную деспотию. И в Германии, и во Франции, и в Англии, во время войны продолжали собираться парламенты, а вожди оппозиции, даже в худшем случае, отделывались арестом. Система расстрела арестованных противников была введена лишь во время гражданской войны.

На основании практики гражданской войны часто делают заключение, что революция — подобно войне — требует террора и диктатуры сильной, ни с чем не считающейся, центральной власти. Это большая ошибка.

В противоположность военным правительствам революционные правительства, как общее правило, очень слабы.