здесь нужна самая полная демократия, для того, чтобы бороться с бюрократической закостенелостью, медлительностью, путаницей и коррупцией и развить в массах способности, необходимые для успешного разрешения государственных задач. Эти способности развиваются, правда, уже и в современном демократическом государстве, но далеко не в достаточной степени. Огромные задачи, стоящие пред социализмом, требуют большего. Прежде, чем сесть на лошадь, должны быть на лицо известные предварительные условия. Это мы уже видели. Но научиться ездить в совершенстве можно лишь, сидя уже на лошади. Пролетариату придется еще много учиться, когда он завоюет власть. И поэтому он тогда особенно будет нуждаться в демократии.

В настоящее время в России существует только правительственная пресса, только правительственные издательства. Правительство держит в своих руках все типографии и всю бумагу, так что даже нелегальная печать, какая была во времена царизма, теперь немыслима. Существование партий зависит от усмотрения правительства. Профессиональные и кооперативные организации подчинены опеке правительства. Все это вместе создает порядок, который не только не содействует духовному развитию масс, по, напротив, всячески его парализует. При таких условиях невозможно ни освобождение масс, ни развитие социалистических начал, которое мыслимо лишь, как дело рук самого рабочего класса, а не бюрократии или партийной диктатуры.

в) Угроза демократии со стороны реакции

Почему политическое господство пролетариата несовместимо с демократией, которая при буржуазном строе необходима для его классовой борьбы? Это мотивируется двумя причинами.

Во-первых — говорят нам — экономическое могущество капитала так велико, что социалисты никогда не смогут получить большинства в государстве. Поэтому, невозможно добиться власти демократическим путем, постановлением большинства. Социалисты могут прийти, к власти только как меньшинство, другими словами, путем насилия над большинством, путем уничтожения демократии.

Вторая причина такова: как только буржуазия заметит, что демократия направляется против нее, и что создается возможность социалистического большинства, она отменит демократию. Это опять-таки приведет нас к необходимости обратиться к не демократическим методам и прибегнуть к насилию над буржуазией.

Из этих двух аргументов один исключает другой, по это не мешает коммунистам пользоваться ими одновременно, для вящего посрамления демократии. Всерьез может быть принят только второй аргумент, но именно он по существу является ни чем иным, как признанием важности демократии для пролетариата и ее опасности для капитала.

Мы всегда считались с возможностью, что господствующие классы попытаются уничтожить демократию, когда она станет для них неудобной или будет угрожать их существованию. Но эта возможность является для нас основанием не для уничтожения демократии, а для защиты ее всеми средствами. Мы даже часто исходили из того, что борьба за демократию может стать началом решающей борьбы за власть. И мы искали средств, которые бы дали нам возможность успешно отразить нападение господствующих классов, когда они попытаются насильственно уничтожить демократию. Что демократию против грубой силы нельзя будет защитить одними избирательными бюллетенями, это мы отлично понимали, конечно, и раньше. Чем больше усиливалась социал-демократия в демократии и через демократию — даже в условиях далеко несовершенной свободы. — тем больше занимал нас вопрос о средствах, необходимых для защиты демократии. Этот вопрос для нас стал одной из важнейших проблем, более, чем за 10 лет до войны. Наилучшим средством борьбы мы тогда считали не вооруженное восстание, а всеобщую стачку. Но мы исходили из того, что это средство действительно только в борьбе с правительством, вступившим на путь насилия над демократией. И мы считали бы бессмыслицей, попытаться прибегнуть к нему для свержения правительства, опиравшегося на выраженное большинство населения. Так, попытка насильственно подавить волю крестьянского большинства в аграрной стране путем стачки ни в каком случае не могла бы удаться.

Другими словами, мы исходили из того, что специфически-пролетарские средства борьбы вполне пригодны для защиты демократии, но не для насилия над ней.

Эта точка зрения была установлена нами еще до войны, но мы и теперь считаем ее правильной. Нам только кажется, что, несмотря на временные колебания, демократия утвердилась гораздо прочнее, чем мы это прежде предполагали.

В государствах, в которых пролетариат завоевал всеобщее избирательное право, никто уже не помышляет о том, чтобы его отнять.

В Германии Бисмарк в своей борьбе против буржуазии даровал народу всеобщее избирательное право. Когда он увидел, что ошибся в расчете, и что всеобщее избирательное право ведет не столько к ослаблению либералов, сколько к усилению социалистов, — этот поклонник «железа и крови» стал глубоко раскаиваться в своем былом пристрастии к избирательному праву, в чем ему полстолетия спустя стал подражать другой сторонник «железа и крови» — Троцкий. Но Бисмарк не осмелился посягнуть на всеобщее избирательное право, и ограничился лишь отменой свободы печати, союзов и собраний для социалистов. Всеобщее избирательное право с избирательной борьбой и неприкосновенностью депутатов сохранилось. Затем, обнаружилось, что средства сообщения были в крупно-промышленной Германии уже настолько развиты, что нет возможности предотвратить обход всех запретов. А через некоторое время, при помощи всеобщего избирательного права был преодолен и самый закон против социалистов.

Война, которая всегда неблагоприятна, для демократии, принесла с собою во всех воюющих государствах временные ограничения демократических свобод, но не избирательного права. Напротив, война и ее последствия привели к еще большему расширению избирательного права почти повсюду, даже в Англии, несмотря на все возрастающий страх перед пролетариатом.

Такова победоносная сила демократической идеи во всех странах развитого капитализма.

И это вполне понятно, если вспомнить, что демократия соответствует потребностям не только пролетариата, но и широких народных масс. А внутри самого пролетариата, в демократии заинтересованы все слои, а не только социалистически мыслящие.

За демократией стоит, стало быть, значительно большая сила, чем за социализмом. Демократия начинает свое победное шествие еще до социализма, и она подчас успешно развивается даже в таких условиях, в которых социалистическим партиям приходится отступать.

Было бы большой ошибкой на основании опыта таких отсталых стран, как Россия и Венгрия, делать какие-либо заключения о перспективах демократии в капиталистически развитых странах Запада. Но и там, где случайное совпадение ряда неблагоприятных факторов приводит к временной гибели демократии, социалистические партии имеют значительно больше шансов на успех, если они стремятся прежде всего к восстановлению демократии в качестве базиса для борьбы, чем если они пытаются чьей-либо временной диктатуре противопоставить свою партийную диктатуру.

Стало быть, второй из вышеприведенных аргументов ни в какой мере не оправдывает пренебрежительного отношения к демократии.

г) Разоружение демократии

Обратимся теперь к первому аргументу, который гласит, чти социализм может быть реализован только, как дело рук меньшинства, т. е. недемократическим путем.

Во время выборов 1871 г. за немецких социалистов голосовало немногим больше одного процента избирателей. В настоящий момент