всё уладить, ради сохранения других жизней. Но использовав детей как таран и как щит, вы перешагнули грань, за которой прощения вам уже не будет. Пусть даже дети и не пострадали. Но сам поступок переводит вас в ранг отбросов. Так что, вы можете думать, что контролируете ситуацию, но маятник уже в верхней точке, и когда он качнётся обратно, вас просто размажет!

Цыганка стояла и молча смотрела на меня. Мне удалось если не выбить её из колеи, то, по крайней мере, озадачить. Не знаю, что она там себе думала, возможно, что мы будем просить о пощаде, пытаться договориться, предлагать откупиться… а мы, наоборот, практически угрожали им. И к этому она была не готова. Возможно, тот, кто её послал, тоже. И буквально через несколько секунд мы в этом убедились.

От ближайшего дома к нам кто-то, не спеша, шёл. И только взглянув, я сразу понял, что это сам Водяной. А это могло означать только одно, переговоры идут совсем не так, как он рассчитывал, причём до такой степени не так, что он вынужден лично вмешаться.

В это время я краем глаза заметил, что Алиса расстегнула молнию на груди своего комбинезона, и, достав из декольте яблоко, с громким хрустом откусила от него. Почувствовал мой взгляд, она повернулась и, слегка вскинув руки, сказала:

— Что? Ты же сам говорил, что мне в организме чего-то не хватает!

Я укоризненно покачал головой и сказал со вздохом.

— Наркоманка яблочная!

Тем временем Водяной приблизился и, кивнув мне, сказал:

— Отойдём поговорить тет-а-тет?

— У меня нет секретов, говори так! — сказал я.

— Может у меня есть! — склонил голову набок Водяной.

Голова у него, кстати, была обильно обмотана бинтами. Похоже, черепно-мозговая травма у него всё же серьёзная. И как только он с ней сумел выбраться из убежища!

— Голова не болит? — спросил я у него.

— Терпимо, — сказал Водяной, — а вообще подло, бить человека сзади по голове!

— Подло? — удивился я, — а ты, значит, всё делаешь по справедливости? Такие люди, как ты, про справедливость вспоминают, только когда им самим прилетает. Пока они по отношению к другим поступают подло, у них ничего внутри не шевелится.

— Такие как я, это какие? — спросил Водяной, склонив голову на другой бок.

— Если по-простому, то говнюки, — сказал я.

Цыганка просто вспыхнула и хотела сказать что-то резкое, но Водяной не дал ей такой возможности, вскинув руку.

— Пусть говорит что хочет, на расклад это не влияет. Ему нравится думать, что он тут главный, — сказал Водяной.

— Но ты-то, конечно, думаешь, будто бы главный здесь ты! — усмехнулся я.

— Будущее покажет, — спокойно сказал Водяной, — ну так что, поговорим?

— Ладно, давай попробуем. Не думаю, что ты скажешь мне что-то важное и интересное, но выслушаю тебя, — сказал я.

— Вот и ладненько, — сдержанно улыбнулся Водяной, и сделал приглашающий жест рукой, указывая направление.

Конечно, я не собирался никуда уходить с ним с площади. И он, судя по всему, это тоже прекрасно понимал. Поэтому мы просто отошли в сторону, чтобы наш разговор не был слышен всем остальным.

— Ну? — спросил я, внимательно глядя ему в глаза, — чего ты хотел?

— Уж не знаю, в самом деле ты какой-то куратор, или нет, но это, в общем-то, роли не играет. Подумай вот о чём: готовы ли умереть за убежище все те люди, которые там сейчас находятся? Если нет, то, может быть, пускай они уйдут? — сказал Водяной, и, увидев, что я собираюсь ему возразить, тут же добавил, — разумеется, мы их не тронем, по условиям нашего договора. Не будем использовать для шантажа и тому подобного.

— Да? — усмехнулся я, — а ведь зная твои методы, это первое, что приходит в голову.

— Ты ничего не знаешь о моих методах, — серьёзно сказал Водяной.

— Ошибаешься, я знаю достаточно. Я не знаю твою биографию, но методы свои ты продемонстрировал неоднократно и во всей красе. Тут ведь знаешь, какое дело? Репутация создаётся быстро, а меняет долго. У тебя уже есть определённая репутация, и чтобы её теперь изменить, одних слов недостаточно. Ты не заслуживаешь доверия! — сказал я.

— Очень жаль, что ты так думаешь, — немного наигранно вздохнул Водяной, — но предположим, вы мне не верите.

— Не предположим, а не верим, — поправил его я.

— Хорошо, не верите! — согласился Водяной, — но в таком случае вы можете все уйти и отдать нам убежище. Всё дело в том, что оно нужно нам не навсегда, а всего на один день! Потом можете спокойно в него возвращаться и жить свой жалкой жизнью, как прежде!

— Если ты хочешь меня в чём-то убедить, то пытаться при этом оскорблять и унижать — очень плохая идея. Я и так не собираюсь соглашаться на твои предложения, к тому же озвученные в таком тоне, — сказал я, — и зачем вам убежище на один день? Что вы там собираетесь делать? Провести какой-нибудь сатанинский ритуал?

— Ну почему сатанинский-то? — искренне возмутился Водяной, — но да, что-то вроде ритуала. И плохо от этого никому не будет. Никто ничего не потеряет. Наоборот, мы даже можем за это заплатить!

— Чем? — спросил я.

— Заинтересовался? — тут же уцепился за мой вопрос Водяной.

— Нет, просто даже представить не могу, что ты такого можешь нам предложить, — сказал я.

— Я и сам пока не знаю, — пожал плечами Водяной, — нужно это придумать. Всем что-то нужно. Подумайте, в чём вы сильно нуждаетесь, а мы постараемся вам это добыть. Ну, что скажешь?

— В твоём предложении есть одна проблема, — сказал я.

— Какая? — удивился Водяной.

— Я тебе не верю! — сказал я, — ты не заслуживаешь доверия! Если тебе действительно это нужно, то было бы логично, сначала прийти и попробовать договориться, а уж потом, если не получится, нападать и применять силу. Ты же начал с конца! И кто тебе после этого поверит?

— Надо поверить, потому что у вас нет выбора! — сказал Водяной.

— Серьёзно? А может быть, вы просто обломали зубы об убежище и теперь не знаете, как добиться своего? Именно поэтому всё-таки решили пойти на переговоры? Но