— Ты ничего не понимаешь, брат, — сказал Марк, важно пуская изо рта кольца дыма. — Это настоящее мужское занятие. Курили все великие философы, например Зигмунд Фрейд, а также твои любимые художники Пабло Пикассо и Ван Гог.

Лева хотел было возразить, что, наверно, обкурившись и напившись абсента, Ван Гог и отрезал себе ухо, но спорить с Марком не стал. Он предпочитал вообще не спорить с братом, потому что считал спор попыткой самоутвердиться за счет другого. Спор не имеет отношения к поиску истины, это борьба, соперничество, а соперничество с братом не имело смысла.

Когда родители увидели курящих сыновей, дома был большой скандал. Лева пытался как-то объясниться, за что получил больше, а Марк молчал. С курением как занятием опасным было покончено. Марк объяснил это просто:

— Пора взрослеть, брат, заканчивать с подростковыми глупостями и забавами, надо заняться здоровым образом жизни.

И братья пошли в «качалку».

В их дуэте Марк всегда был той самой «батарейкой энерджайзер», он генерировал идеи, часто сомнительные, как, например, поход на кладбище. Это было в седьмом классе. Они вместе читали приключенческую и детективную литературу.

— Нам не хватает приключений, интересных событий, — произнес вдруг Марк и предложил, когда стемнеет, сходить на кладбище.

— Зачем? Что мы там будем делать? — удивился Лева.

— Затем, — отрезал брат. — Мы сидим в благоустроенной квартире, читаем о приключениях, а сами не хотим сдвинуться с места. Мы просто слабые люди, а должны быть смелыми.

— Мы обычные, нормальные люди. Ты собираешься в поход за золотым руном?

— Я хочу проверить, испытать нас на смелость, я хочу знать, страшно нам будет или нет.

— Понятно, — огорченно сказал Лева. Раз Марк произнес «нам», значит, ему не отвертеться. — А зачем обязательно на кладбище? Можно что-то поприличней?

— Кладбище — это как раз самое нужное место.

Лева разозлился. Идти на кладбище, да еще вечером, ему совсем не хотелось, но выглядеть в глазах брата трусом не хотелось вдвойне. На следующий день Марк заговорщически сказал:

— Вечером идем.

На кладбище Лева был второй раз в своей жизни, первый — когда Бельстоны хоронили бабушку, но тогда он мало что понял и только глазел по сторонам. Нынче кладбище показалось ему островом страха и негатива.

— Мы что тут будем делать, Марк?

— Подожди, дай оглядеться. Здесь где-то братская могила городских начальников, их самолет упал.

— Почему? Что случилось?

— Не знаю, вроде двигатель сломался. Пожар был.

— Я не слышал об этой истории.

— Мне папа как-то рассказывал, у него там знакомый был.

— А почему самолеты падают?

— В России всегда проблем хватает, в том числе и с самолетами.

— Да при чем тут Россия, самолеты падают по всему миру! — Левке всегда хотелось дойти до сути.

— Отстань, брат, не до самолетов.

Они остановились у памятника погибшим в авиакатастрофе. Лева невольно поежился.

— Страшно тут, давай пойдем отсюда.

— Мы должны себя проверить. Мы ведь не трусы! — Марк подошел к какой-то могиле и начал раскачивать стоящий на захоронении крест.

— Марк, не надо, пожалуйста, не надо! — Льву хотелось закрыть глаза. Ему казалось, что земля могилы заходила ходуном, и он закричал: — Марк, не надо, не надо!!!

Привлеченный то ли его криком, то ли тем, что какие-то подростки что-то делают у могилы, к ним быстрым шагом подошел незнакомый мужчина. У него в руке была лопата.

— Что вы тут делаете, ребята?! Зачем тревожите мертвых? Крест не трогай. Не трогай, я сказал!

Марк бросил крест, и они побежали к выходу. Братья отдышались уже за воротами кладбища.

— Я говорил тебе, говорил! — чуть не плакал Лева. — Говорил!

— Да ладно, — отмахнулся Марк. — Ничего ведь не произошло, он нас не догнал.

— А мертвые, зачем нужно было вытаскивать крест из земли? Вечно ты со своими идиотскими придумками!

На Леву эта «кладбищенская» история произвела такое негативное впечатление, что еще несколько дней он не разговаривал с братом. А потом, потом, в выпускном классе, Лев Бельстон влюбился в одноклассницу Машу. Это было неожиданно, спонтанно, ярко, так, как бывает в первый раз, когда кажется, что это навсегда, на всю оставшуюся жизнь. Лева словно в первый раз увидел, разглядел свою одноклассницу Машку, с которой встречался все десять лет по нескольку раз в день. Он провожал ее из школы домой, они говорили обо всем на свете и, казалось, не могли наговориться, так хорошо им было вместе. Недоволен был Марк, который в одночасье потерял влияние на брата:

— Левка, ты прямо как в сказке — все болота исходил и лягушку себе нашел!

— Оставь меня и Машу в покое! — Леве не хотелось ругаться, но если Марк еще попробует сказать что-то обидное про Машу, он за себя не ручается.

На какое-то время Лева словно отдалился от брата и наблюдал за ним со стороны. Марк был прагматиком — про Машу больше не заговаривал, но активно обсуждал с Левой дальнейшие жизненные планы. У Марка по жизни были большие амбициозные планы, в которые он посвящал брата.

— Мы должны научиться зарабатывать деньги. Много денег.

— Марк, зачем тебе много денег? Деньги — это зло. Большие деньги заработать честным путем нельзя.

— Брат, мне иногда кажется, что ты с другой планеты! Еще скажи, что иметь много денег нечестно и неэтично, когда вокруг много нуждающихся людей. Открой глаза, Лева, будь реалистом! Я, конечно, люблю и почитаю своих родителей, но вкалывать, как они, с восьми до восемнадцати за копейки не хочу и не буду.

— Хорошо, чего ты хочешь?

— Мы, Лева, мы! Мы должны с тобой выбрать такую профессию, чтобы она приносила хороший доход. Честно заработанные деньги. Мы должны стать лучшими в этой профессии. А потом создать свою империю, свое государство имени Бельстонов, и деньги будут работать на нас.

— Марк, я не против хорошей профессии, хороших заработков, но только ты будь реалистом. Какая империя? Какое государство? Может, ты перестал быть обычным еврейским мальчиком и получил большое королевское наследство? Нет, наверное, Джордж Сорос признал в тебе внебрачного сына!

— Пока нет. Наследства не предвидится. Но я знаю, что у нас все получится.

— Да я не против, брат. Я ведь тогда буду братом создателя империи, — пошутил Лев. — Мне это нравится.

— А как тебе нравится специальность «гражданская авиация»?

— Я боюсь летать на самолете.

— Я не предлагаю тебе летать на самолете, я предлагаю тебе поступить в Авиационный институт Рижского технического университета, Рижский авиационный по-старому. Это мужская профессия, брат. А дальше я все придумаю, я тебе обещаю.