Трясущейся рукой отложила чужой, свой взяла. Сообщение.

«Малыш, если ты сейчас не спустишься, то я сам поднимусь и отшлепаю тебя».

Трагично было, что в тишине как раз прозвучал стон женщины.

Сначала я хотела закричать. Потом заплакать и выброситься из окна.

Но, когда уже вглядывалась в проплывающие мимо облака, слушая собственное бешено скачущее сердце, ко мне стало приходить озарение.

Конечно! Вот я дура!

Ну, видео.

Ну и что?

Оно могло быть снято когда угодно. Рома бы никогда так со мной не поступил.

Он ведь не врал, когда говорил, что любит. Он просто не мог соврать.

Это осознание вызвало цветущую улыбку на моем лице, а в душе целые луга этих самых цветов. Сладостно пахнущие луга счастья.

Нас просто хотят разлучить.

Наверняка Афанасьев постарался. Он долго уговаривал меня не уезжать с Ромой, предлагал даже место в своем развратном театре и, конечно, в своей постели.

Но у него ничего не выйдет. Нас с Ромой не разлучить.

С этими мыслями я стремглав помчалась к любимому посмешить его подлостью Олега.

Документы? Потом, важнее правда.

Сейчас я ему все расскажу, а он только рассмеется и, конечно, разозлится, что кто-то попытался его оклеветать. Может быть, я снова увижу, как он дерется. Он был в тот раз великолепен.

Да господи. Он же всегда великолепен!

— Представляешь, — со смехом начала рассказывать я после долгого поцелуя у его машины.

Рома держал меня в крепких объятиях, а я наслаждалась тем, как солнце золотит его волосы, чуть развевающиеся на легком ветру, и луг в моей душе. Там росли пионы, ландыши, там росли розы, что недавно дарил мне Рома. Там был он и я — будущее, что нас ожидало.

Я достала телефон, продолжая ему улыбаться.

— Представляешь, кто-то нашел видео столетней давности и предъявил мне как доказательство твоей измены! — щебетала я. — Представляешь, какие идиоты! Думали, я поверю, что ты способен…

С этим я и включила запись, что мне перекинула Валентина Марковна.

Звуки стонов снова принесли отдаленный отголосок боли, и смеялась я уже не так весело.

Вообще стало не весело, когда Рома не разделил мою улыбку… Нет.

Он виновато отвел взгляд и сглотнул.

Всего секунда, но за этот краткий миг луг, цветущий внутри меня, моментально засох и сгорел в пламени липкого страха.

— Рома, — неверяще шепнула, отшатнувшись.

— Малыш, я объясню.

Меня потряхивало. В горле встал ком слез, а грудь сдавило тисками.

Нет, не может быть.

— Скажи, что это было давно! — срывая горло, закричала я.

Он промолчал.

— Рома! — толкнула я его в грудь двумя руками, уже не видя ничего от потока слез. — Скажи, что это было давно! Немедленно!

— Скажи, что это было давно! Немедленно!

— Не могу, — сдавленно высказался он и тут же попытался взять меня за плечи, но я с размаху ударила его и отвернулась.

— Почему? — очень тихо произнесла я. — Я была недостаточно хороша для тебя?

Я действительно думала, что знаю, что такое боль?

Дура! Я думала, что больно мне сделал своим поступком Артур.

О, как же я ошибалась. Боль от перитонита ничто по сравнению с той, что сейчас разрывает мне сердце, не давая даже вдохнуть воздух полной грудью. Я задыхалась, я не могла в это поверить.

— Почему?

— Она мне угрожала.

Я широко раскрыла глаза и повернулась. В душе загорелся луч надежды.

— Хотела тебя убить? Приставила тебе пистолет к виску или грозилась отрезать яйца?

Рома, скотина, посчитал, что я смешно пошутила, и чуть улыбнулся.

— Это не смешно! Не смешно, придурок! Чем она таким могла тебя шантажировать, что ты с такой радостью вставил в нее член, да еще и на камеру запечатлел? На память потомкам?

— Не неси хуйню. Меня могли лишить лицензии! — сказал он резко. — Прекрати орать.

Я снова со злобы попыталась его ударить, но он выкрутил мне руку. Из-за лицензии. Как шлюха. Нет, это не мой Рома.

Я все равно умудрилась заехать по уху и отбежать на пару шагов.

Я ударила его уже два раза. Но мне было мало. Я хотела разорвать его на кусочки, чтобы он понял, каково сейчас мне!

В какой-то момент гнев поглотил разум, и на его тихое «извини» я закричала и буквально напрыгнула на него, царапая ногтями, стараясь вырвать волосы, причинить максимальный вред.

И мне было уже наплевать, что прохожие снимают нас на камеру, а из окна наблюдает полвуза.

Я жаждала крови!

Даже не заметила, как оказалась в машине на заднем сиденье.

Дежавю.

Вот только в прошлый раз мне показалось. А сейчас все было по-настоящему. Измена, да еще такая низкая.

Когда машина выехала с парковки, я пристегнулась и сложила руки на груди. Стоит ему остановиться, я выйду и сбегу. Не могу больше смотреть в это красивое и лживое лицо.

— Когда?

Он молча вел машину.

— Когда?! — снова закричала я.

— В день твоей премьеры, — мельком взглянул на меня Рома и, наверное, заметил, как я стала задыхаться. Он трахался, пока меня насиловали.

Он трахался, пока меня насиловали.

— Ты трахался, пока меня насиловали? — спросила я шепотом.

— Я не мог знать, что учудит Веселов!

— Ты трахался, пока меня насиловали! — закричала я, срывая горло. — Останови! Останови, черт тебя дери! Нам больше не о чем разговаривать. Я больше не люблю тебя!

— Хрена с два! — зарычал он и заехал в какой-то переулок.

Я тут же задергала ручку машины, но она, естественно, оказалась заперта.

— Прекрати делать трагедию из ничего. Это просто секс. Механический. Я даже не почувствовал ничего!

— Ничего?! Ты считаешь, это ничего?! — взвыла я и снова сделала выпад рукой. — Выпусти меня! Сейчас же. Ты мне противен! — орала я ему в лицо, пока он держал мой кулак у своего лица и часто-часто дышал.

Я попыталась вырвать руку. Раз. Другой. Бесполезно.

Меня колотило, как от мороза. Слезы уже даже не пыталась вытирать. Грудь рубашки была насквозь мокрой, как и юбка, которую я с такой радостью надела утром. Знала бы, не выходила бы из дома.