Фотоны от этого последнего свечения с тех пор так и путешествуют по Вселенной, постоянно становясь даже ещё краснее: сегодня их можно обнаружить в виде реликтового космического микроволнового фонового излучения; они и сейчас отовсюду долетают до Земли.

Эти Тёмные века Вселенной длятся несколько сотен миллионов лет, и на протяжении всего этого времени смотреть в буквальном смысле не на что. Вселенная по-прежнему заполнена материей, но почти вся она – тёмная материя, а остальное – газы, водород и гелий, и ничто из этого не порождает новый свет. Однако в полной темноте потихоньку происходят перемены.

Рябь, некогда мельчайшая, но усиленная инфляцией, означает, что в некоторых областях Вселенной масса немножко больше среднего. Следовательно, притяжение этих областей усиливается, привлекая ещё больше массы, и тёмная материя, водород и гелий притягиваются ближе друг к другу. Медленно, за миллионы лет, в результате этого усиливающегося притяжения появляются сгустки тёмной материи и газа, которые постепенно растут, втягивая в себя всё больше материи. Иногда их рост ускоряется – когда они сталкиваются и сливаются с другими сгустками. Когда газ попадает в эти сгустки, его атомы ускоряются и нагреваются. То и дело этот газ становится таким горячим, что перестаёт сжиматься; остыть он может, только испуская фотоны, а сжаться – только столкнувшись с другим облаком материи.

Если облако газа сжимается слишком сильно, оно распадается на шарообразные капли, такие плотные, что тепло из них уже не может вырваться наружу. В конечном счёте достигается точка, когда ядра водорода в центре этих капель так сильно нагреваются и притягиваются друг к другу, что начинают слипаться (объединяться) в ядра гелия и излучать ядерную энергию. Вы сидите в одном из этих сжимающихся сгустков тёмной материи и газа (потому что именно там через много-много лет возникнет наша Галактика); и каково же ваше удивление, когда тьма вокруг вас вдруг озаряется ярким светом – это вспыхнула первая из ближних к вам капель. Так рождаются первые звёзды. Это конец Тёмных веков.

Первые звёзды быстро сжигают свой водород и на последних стадиях своей жизни соединяют воедино все ядра, какие только могут найти, чтобы создать атомы потяжелее, чем атомы гелия: атомы углерода, азота, кислорода и другие более тяжёлые атомы, которые сегодня находятся вокруг (а также внутри) нас с вами. Эти атомы, подобно пеплу, рассеиваются обратно в ближние газовые облака при колоссальных взрывах и вновь сметаются в кучу при образовании нового поколения звёзд. Процесс продолжается: из накапливающегося газа и пепла формируются новые звёзды, потом они умирают и снова рассыпаются пеплом. По мере рождения новых звёзд наша Галактика – Млечный Путь – принимает спиралевидную форму. То же происходит и в других сгустках тёмной материи и газа, рассеянных по видимой Вселенной.

Проходит девять миллиардов лет после Большого взрыва – и вот из водорода, гелия и пепла умерших сгоревших звёзд образуется новая, молодая звезда, окружённая планетами.

Ещё через четыре с половиной миллиарда лет третья планета от этой звезды становится единственным местом в известной нам Вселенной, где смогут жить и прекрасно себя чувствовать представители рода человеческого. Они – то есть мы с вами – будут видеть в небесах звёзды, облака газа и пыли, галактики и реликтовое излучение – но не тёмную материю, составляющую бо'льшую часть материи Вселенной. Не увидим мы и те части Вселенной, которые настолько далеки от нас, что даже фотоны их реликтового излучения ещё не долетели до Земли; а есть, вероятно, и такие части Вселенной, свет от которых вообще никогда не достигнет нашей планеты.

Вот она, наша прекрасная Земля…

Когда Эрик закончил лекцию и в зале зажёгся свет, слушатели вскочили на ноги и бешено зааплодировали. Овация длилась долго. Смущённый Эрик отвесил несколько поклонов и неуклюже спрыгнул со сцены в зал, где сразу оказался в кольце восторженных поклонников, а фото– и телекамеры фиксировали каждый его шаг. Кольцо вокруг него было таким плотным, что Анни и Джордж даже не надеялись прорваться к Эрику. Наоборот, толпа оттесняла их всё дальше от него.

Анни, раскрасневшаяся от волнения, то и дело повторяла в пространство: «Обалдеть!»

– Это было обалденно! – в очередной раз выдала она, обращаясь к Винсенту.

Вид у того был ошалелый, будто он заглянул в самую сердцевину сгорающей звезды и теперь никак не может вернуться в реальность, на планету Земля.

Джордж услышал у себя за спиной вежливое, но твёрдое покашливание и, обернувшись, обнаружил человека, сидевшего рядом с ним на лекции. Теперь он заметил, что это старик, совсем седой, с длинными обвислыми усами. На старике был твидовый костюм-тройка, из жилетного кармана свисала цепочка от часов.

Старик схватил Джорджа за руку.

– Ты сидел рядом с дочкой Эрика, – жарким шёпотом проговорил он. – Ты знаком с Эриком?

– Да… – Джордж отшатнулся: длинные седые усы почти касались его лица.

– Как тебя зовут?

– Джордж, – ответил Джордж, продолжая пятиться.

– Он мне нужен! – потребовал старик. – Я должен срочно с ним поговорить! Это очень важно.

На старике теперь были самые обычные очки. Джордж даже подумал, уж не померещились ли ему жёлтые стёкла.

– А кто вы? – спросил он старика.

Тот нахмурился:

– Ты что, меня не знаешь?

Джордж судорожно вспоминал. Встречал ли он этого человека раньше? Да нет, вряд ли. И всё же было в нём что-то неуловимо знакомое.

– Ты ведь узнал меня, правда? – настаивал старик. – Ну же, как меня зовут, говори!

Джордж чуть мозги себе не вывихнул, но так и не вспомнил, кто бы это мог быть. Он виновато помотал головой.

– Неужели? – У старика разочарованно вытянулось лицо. – А в былые времена я был известен всем. О моих теориях знал каждый школьник. Ты что, правда не слышал о профессоре Зузубине?

Джордж скорчил печальную гримасу. Ему было ужасно неловко.

– Нет, профессор Зузубин. Простите…

– Весьма прискорбно это слышать, – печально проговорил старый профессор. – Я ведь, знаешь ли, был наставником Эрика.

– Точно! – выдохнул Джордж с облегчением: наконец-то он мог сказать хоть что-то хорошее. – Вот где я вас видел – на студенческой фотографии Эрика. Вы – тот самый его учитель!

Профессор Зузубин ничуть не повеселел при этих словах.

– Учитель Эрика… – с горечью произнёс он. – Значит, вот как меня будут вспоминать… Вот как обо мне будут думать, если я не… – Он оборвал себя на полуслове. – Ладно, не обращай внимания, – сказал он решительно. – Передай Эрику, что я буду ждать в его кабинете. Поторопись, Джордж!