Это, по тогдашним меркам, нормально. Ну, варяги. Наемники и наемники.

А вот факт приглашения печенегов – совсем иное: он компрометировал князя, и летопись о нем умолчала. В ней Мудрый представлен, напротив, как непримиримый борец с кочевниками. Печенегов охотно приглашает Святополк, но не Ярослав.

Степняки были противниками русичей и разоряли их земли. Напомним, что они убили Святослава Старого в 972 году. Его сын Владимир Красное Солнышко вел с печенегами многолетнюю изнурительную войну. Затем немцы пытались обратить туркмен в католицизм, но в итоге кочевники приняли мусульманство, чем противопоставили себя православным русичам. Несомненно, сотрудничество с печенегами убавило популярности Святополку среди киевлян.

Но сперва оно убавило рейтинга Ярославу, который, долгое время живя на севере, не разобрался в ситуации и повел себя как прагматик: сегодня выгодно союзничать с печенегами, завтра с полянами… Отлично, заключаем союз.

Переходим к самой загадочной части древнерусской истории. Здесь увидим несколько необъяснимых смертей и попытаемся ответить на вопрос: случайны они или нет? А если нет – кто убийца? Для этого придется использовать метод… нет, не великого Мегрэ или Шерлока Холмса, а скорее – доктора Мейзлика из рассказа Карела Чапека «Гибель дворянского рода Вотицких». В нем остроумный писатель пародирует профессиональные приемы детектива, расследовавшего убийство, используя данные нарративных источников, одного средневекового шляхетского рода. А может быть, посмеивается над скрупулезными историками, выстраивающими цепочки событий, чтобы объяснить загадочные факты.

Ну что ж, зря посмеивается. Хороший историк – это и аналитик, и детектив. Не зря многих из них на Западе вербуют спецслужбы. И не только на Западе. В советские времена известный ученый Иосиф Григулевич-Лаврецкий, литовский еврей по происхождению и разведчик по призванию, руководил операциями по убийству политических противников Сталина, затем стал шпионом-нелегалом Советов и даже – курьез – под видом дипломата из Коста-Рики был представлен папскому двору в Ватикане. Затем Григулевич вернулся в СССР, дослужился до академика, издал 40 книг и 400 научных статей, отличающихся отточенным стилем и безукоризненной логикой. Перед нами – образец великолепного аналитика. Рядом с ним ни шутить не хочется, ни вспоминать доктора Мейзлика. Его британский и американский коллеги – Дибвойз и Люттвак – меркнут, ибо не организовывали политических убийств. Только сочиняли научные книги и служили в разведке…

* * *

Дальнейший ход событий на Руси из текста Длугоша не совсем ясен, но, судя по всему, Ярослав отступает из Киева, хотя находится где-то неподалеку. Владимир Красное Солнышко готов лично выступить, чтобы наказать сына, но вдруг – история делает первый зигзаг. Владимир (Святой) разболелся и умер. Великому князю в это время было лет пятьдесят или немногим больше. Странная смерть!

Владимир умирает в Берестове. Тело кагана спускают из окна ночью, кладут на сани, по языческому обычаю, и везут в Киев, из чего ясно: русскую столицу контролируют правительственные войска. Владимира уволокли из Вышгорода ночью, через проем в тереме. Ночь – символ мира мертвых.

Фроянов поясняет: так обходились в языческом мире со «злыми» покойниками, которые могли превратиться в упырей и вообще вернуться как нежить и беспокоить людей. В общем, Владимира хоронили так, чтобы обеспечить его невозвращение с того света. Кто это мог сделать? Конечно же Святополк! Отчима он не любил, хотя к смерти его непричастен. В противном случае летописец бы уж не упустил факт убийства.

Владимир не вернется…

«Его доставляют в Киев, в церковь Пресвятой Девы, которую он сам построил при жизни, и хоронят под мраморной плитой», – уточняет Длугош.

Множество народа стеклось, чтобы проститься с Красным Солнышком. Забыто всё: репрессии, насильственная христианизация части русичей, убийства «светлых князей» и собственного брата Ярополка, грешная жизнь великого князя… Всё прощено. «Издавая на его похоронах громкий плач, они громко кричали, что, мол, безвременно потеряли отца и освободителя отечества, насадившего на Руси христианскую веру», – свидетельствует Длугош.

Значит, собрались именно христиане. А ведь было много и язычников, но пришли они на похороны или нет – неизвестно.

Далее у Длугоша говорится: «Оба сына, Борис и Святополк, не зная, что их отец, князь Владимир, ушёл из жизни, вступают в битву с Ярославом и его народом, и Ярослав, побеждённый вместе со своими помощниками, печенегами и варягами, обращается в бегство».

Значит, мятежный Ярослав подошел к стенам Киева?

Битва, может быть, имела место, хотя русский летописец опять же предпочел о ней умолчать. Но даже если прав польский хронист, участие в ней Святополка весьма сомнительно. Видимо, Длугош перепутал его со Святославом Древлянским, который действительно пришел в Киев по приказу отца со своей ратью, а потом отправился вместе с Борисом громить Ярослава. Видимо, сражение состоялось где-то в районе Переяславля-Южного, на границе. Туда подтянулись к Ярославу печенеги, готовые напакостить правителю Руси Владимиру, пришли северные «племена», то есть финны, явились словене новгородские. Но! Рать Ярослава наверняка была небольшой. Его разбили раньше, чем он успел сосредоточить на Днепре крупные силы. Когда Мудрый шел захватывать Киев, он рассчитывал на внезапность удара и растерянность противника. Первая надежда оправдалась, вторая – нет. Ярослав был отброшен.

Теперь посмотрим, как трактует события официальное русское летописание. И в новгородских хрониках, и в Повести временных лет утверждается, что до войны между Владимиром и Ярославом дело не дошло. Не скрестил Ярослав меч с отцом, не выступал против него со своими полками, не захватывал Киев. И уж тем более не сражался со своим братом, добрым князем Борисом. Это всё Святополк мутил воду: то на отца замыслит, то братьев перережет, то печенегов на Русь позовет, то ляхов. А Ярослав – нет, он – радетель за землю Русскую.

Правда, психофизический портрет, нарисованный доктором Рохлиным, заставляет усомниться в добродушии Ярослава. Перед нами не очень умный, плохо развитый интеллектуально и физически, но хитрый и агрессивный субъект. Нет основания верить сусальным картинкам летописей. В них многое скрыто, спрятано, подверглось умолчанию.

Борис и Глеб. Икона XVI века

Тем не менее в науке господствует версия, что Длугош перепутал события и князей.

Говоря о приглашении печенегов, польский хронист совместил Ярослава со Святополком. Говоря об усобице, нафантазировал более поздний поход Ярослава, направленный опять же против Святополка. Но не против Бориса, коего православная церковь объявила святым.

Не слишком ли много ошибок и передержек?