Хозяин ловко подхватил монету, попробовал ее на зуб и заулыбался шире прежнего:

– Золото, доброе саксонское золото! Все вам будет, добрые господа, и еда, и питье, и комнату я вам дам самую лучшую. Там вас точно никто не побеспокоит!

Он обмахнул своим фартуком свободный конец стола, поставил на него кувшин с вином и две оловянные кружки:

– Извольте за стол, добрые господа, а я пока распоряжусь насчет комнаты!

Дядя с племянником сели за стол. Тут же появилась румяная дочка хозяина, поставила перед ними блюдо аппетитно шкворчащей колбасы и добрую ковригу хлеба. Мужчины принялись за еду, хозяин же ушел распорядиться насчет ночлега.

Вскоре юный Фридрих от усталости и сытости начал клевать носом. Дядя растолкал его, и они отправились за хозяйской дочкой на заднюю половину харчевни, где им выделили пусть тесную и душную, но все же отдельную комнату. Правда, кровать в ней была всего одна, но она все же была, что в те времена считалось большим удобством, если не роскошью.

Хозяйская дочка строила юному Фридриху глазки, но он этого не заметил, поскольку уже едва держался на ногах и тут же повалился на кровать, не раздеваясь.

Едва дядя с племянником ушли из общей комнаты, детина в продранном кафтане, который только что, казалось, спал мертвым сном и изредка всхрапывал, поднялся из-за стола и быстро огляделся. Сна у него не было ни в одном глазу. Не заметив ничего подозрительного, он выскользнул из харчевни и скрылся в темноте. Шел он мягкими, бесшумными шагами опасного хищника.

!!!

Перед ужином Надежда снова поплелась на склад, чтобы еще раз внимательно обследовать сумку Муравьевой. Вдруг там найдется предмет, который даст ответы на ее вопросы. Кто эта женщина? Что она делала в автобусе? Куда ехала? То есть, очевидно, в город, но отчего таким неудобным способом? И наконец, куда она подевалась после аварии? В этой больнице ее точно нет, Надежда узнавала.

И самый главный вопрос: отчего Надежду приняли за нее? Потому что в руках у нее была сумка Муравьевой с ее паспортом? Не иначе, так и есть. Но вот как эта сумка оказалась у нее в руках… Этого припомнить Надежда пока не смогла.

Дверь склада была полуоткрыта. Надежда Николаевна деликатно постучала, но ей никто не ответил. Она заглянула внутрь. На складе никого не было, очевидно, в воскресенье персонал больницы чувствовал себя весьма вольно. Как известно, кот из дома – мыши в пляс.

Ну что ж, она не виновата, что кладовщицы нет на месте! Без нее будет гораздо удобнее порыться в сумке…

Надежда проскользнула внутрь, сняла с полки знакомую бордовую сумку, плюхнула ее на стол и хотела приступить к обследованию, как в коридоре раздались приближающиеся шаги и послышались приглушенные голоса.

– Я как раз этой Муравьевой муж, – говорил мужчина. – Я ее сегодня домой хочу забрать, так вот ее вещи…

– Ничего не знаю, – отвечала женщина. – Мне никто ничего не говорил, а без распоряжения выдавать вещи больных не положено…

Шаги приблизились к двери, и та же женщина растерянно проговорила:

– Что ж это я, дверь забыла запереть… вроде же закрывала…

Дверь начала открываться.

Надежда представила, как муж таинственной Муравьевой увидит, что она роется в вещах его жены, и почувствовала, как щеки вспыхнули от стыда. Она схватила бордовую сумку, прижала ее к груди и затравленно огляделась. В углу склада она увидела закуток, отгороженный плотной матерчатой занавеской. Заскочив туда, Надежда задернула занавеску и замерла.

Закуток оказался пыльным и тесным. Видно, здесь давно не убирали, потому что в носу сразу зачесалось от пыли. Надежда стояла рядом с пустым ведром, к которому была прислонена швабра. За спиной находилась дверь, закрытая на задвижку.

Мужчина и женщина вошли на склад.

Надежда прильнула к щелке между занавеской и стеной – ей хотелось взглянуть на мужа Муравьевой.

Сначала она увидела кладовщицу, потом разглядела мужчину, с которым та разговаривала. Мужчина стоял к Надежде спиной, и его худая сутулая фигура была ей определенно знакома.

Внезапно мужчина настороженно оглянулся – видимо, почувствовал на себе чей-то взгляд. Надежда испуганно отшатнулась от занавески, чтобы он ее не заметил, но доли секунды ей оказалось достаточно, чтобы узнать его.

Костистое лицо, туго обтянутое желтоватой кожей, близко посаженные глаза, седоватый ежик волос… Этот самый мужчина приходил к ней в палату, представившись племянником пациентки Муравьевой. Ага, теперь, значит, он уже муж!

Надежда вспомнила, как поздно вечером видела его же уходящим из больницы с ее собственной сумкой в руках… А там, между прочим, дорогой мобильный телефон и вещи… На свадьбу ведь ехала. Хорошо, хватило ума платье красивое за город не брать и туфли новые. Но кашемировый джемпер, нарядный очень, тоже почти новый, и брюки тоже было жаль. Куда они задевались?

Надежда подумала, что надо бы насчет одежды завтра спросить сестру-хозяйку, но отогнала эту мысль как несвоевременную.

Она снова выглянула из своего укрытия. Мужчина больше не смотрел на нее, его внимание сосредоточилось на кладовщице.

– Муж я ее, Ирины Муравьевой, – повторил он, – сегодня домой ее отвезу, а сейчас хочу вещи забрать.

– Ничего не знаю! – стояла на своем кладовщица. – Выйдите, мужчина. Сюда вообще посторонним заходить нельзя. Завтра приходите, тогда все врачи будут, они насчет выписки распорядятся.

– Какой же я посторонний? – тянул мужчина. – Разве же я посторонний? Ничего я не посторонний…

Произнеся эти слова, он оглянулся на дверь, прикрыл ее плотнее и придвинулся к кладовщице.

– Тетка, лучше выдай мне ее сумку, если не хочешь неприятностей! Ты в этой больнице работаешь, а придется тебе в ней лежать в качестве пациента! И возможно, даже в реанимации!

Кладовщица испуганно отшатнулась от него и вполголоса забормотала:

– А она свою сумку уже забрала. Вот, место пустое. Здесь ее сумка лежала, в соответствии с номером, а больше не лежит. Значит, забрала не в мою смену…

– Здесь не ее сумка была! Я проверил! Сейчас мы все у тебя пересмотрим…

Мужчина шагнул к полкам. Кладовщица открыла рот, чтобы закричать, но сутулый мужчина не глядя ткнул ее кулаком, и тетка беззвучно сползла на пол.

В этот момент случилось непоправимое. Надежда не удержалась и громко чихнула.

Мужчина удивленно оглянулся, увидел шевельнувшуюся занавеску и бросился к ней. Но на полпути споткнулся о бесчувственное тело кладовщицы, чуть не упал, громко выругался и продолжил движение.

Этой секундной заминки Надежде хватило, чтобы дернуть задвижку на двери закутка, распахнуть эту дверь и выскочить наружу.

Она оказалась в полутемном больничном коридоре, заваленном всевозможным хламом. Надежда задержалась еще на долю секунды, чтобы захлопнуть за собой дверь и толкнуть на нее сложенную рядом груду ящиков.