– Что вы говорите? – оживилась Надежда, услышав что-то до боли знакомое.

– Трое суток без сознания был, потом профессор решил операцию сделать. Сказал, ежели помрет, то хоть студенты поучатся. Ну и сделал операцию. А я вот не помер. Отлежался в больнице, и даже неплохо мне там было, поскольку профессор каждый день приходил проверять, он лично был заинтересован, чтобы я поправился, так что в столовой мне всегда двойную порцию выдавали. А потом выписали. Голова-то зажила, только помню все плохо. Адрес и тот забыл. Ну, довезли меня ребята на «скорой», им по пути было, да и уехали. Звоню в квартиру, открывает мужик такой… – бомж широко развел руками. – Ты, говорит, кто такой? Я здесь живу, отвечаю. Нет, говорит, тут я живу, а ты, мужик, иди отсюда по-хорошему, я тебя знать не знаю. Ну, я походил немного по двору, да и вспомнил: мой дом и квартира моя точно, вот на этой лавочке еще мамаша покойная сидеть любила. А тут соседка идет, которая с матерью дружила. Меня увидела, позеленела вся, отшатнулась даже. Ты, говорит, живой разве? Ясное дело, живой, говорю, а что такое? А то, отвечает, что похоронили тебя месяц назад. И жена твоя Татьяна поминки справила, квартиру продала этому амбалу, а сама исчезла вместе с родственниками в неизвестном направлении.

– Ну надо же, – протянула Надежда. – В общем, обычная история, часто так бывает. Пригрели вы змеюку на груди.

– Точно. А тогда что делать, куда идти? У меня ведь даже паспорта не было, жена ни разу в больницу не пришла. Сунулся я в тот магазин, где работал, а его уж и нет, хозяин разорился. Вот с тех пор и бомжую. Собаку вон завел, Татьяной назвал в честь жены бывшей, хоть она на нее и непохожа совсем. Память, кстати, вернулась.

– Что вы говорите? – снова оживилась Надежда.

– Ага, все помню, даже курс политэкономии прочитать могу. Только некому. Ребята вон даже кличку дали – Доцент, как в кино про джентльменов удачи.

«Насчет памяти – это радует, – подумала Надежда. – Стало быть, и я со временем все вспомню».

– Извините, что-то я все о себе да о себе… – спохватился Доцент. – Вы-то как угодили в деклассированные элементы? И вообще, откуда вы, мадам? Я вас прежде в наших краях не видел.

– Да я не то чтобы угодила… – засмущалась Надежда. – Я случайно… я временно… это у меня временные трудности…

– Ничто в нашей жизни не бывает таким постоянным, как временные трудности! – с апломбом произнес Доцент.

– Это Маркс? – вежливо поинтересовалась Надежда.

– Это я! – ответил Доцент с гордостью. – Так все же как вы попали в наши края?

– А кстати, что это за место? – ответила Надежда вопросом на вопрос.

– Поселок Рейволово! – ответил собеседник. – Значительный населенный пункт, пересадочный железнодорожный узел и культурный центр!

– Рейволово… – повторила Надежда, словно пробуя название поселка на вкус.

Она вспомнила, что именно сюда добралась на машине доброй фермерши и здесь села на рейсовый автобус.

– А как отсюда до города добраться?

– До Питера? – уточнил Доцент. – А что вы там забыли, мадам? Лично мне здесь гораздо больше нравится. Здесь экология лучше, а главное – люди отзывчивее, душевнее, охотнее помогают человеку в стесненных обстоятельствах…

– Нужно мне в город! – вздохнула Надежда и добавила: – Кот у меня там…

На самом деле кот был на даче у мамы, но Надежда не стала об этом сообщать новому знакомому, надеясь, что упоминание о коте вызовет у него сочувствие.

Так и случилось.

– Кот – это серьезно… – проговорил он, покосившись на собаку. – Конечно, не так серьезно, как собака, но все же.

Татьяна подняла левое ухо и преданно взглянула на хозяина.

– А только до утра вам в Питер все одно не уехать, – продолжил Доцент. – Автобусы сейчас плохо ходят, водителей мало, Михалыч ведь на больничном…

– Да, Михалыч болеет… – подтвердила Надежда, которая была в курсе этого печального обстоятельства. – Сердечный приступ у него после той аварии.

– Так что до утра придется ждать, а там уж придумаем, как вам до своего кота добраться.

– И где же здесь можно переночевать?

– Не волнуйтесь, мадам! Я вас на улице не оставлю, не так воспитан! Как говорил великий Маркс, бытие определяет сознание, а для сознательного бытия самое главное что?

– Что? – переспросила Надежда.

– Жилищная площадь и бытовые условия! – Доцент потрепал Татьяну по загривку: – Домой идем, Танюша!

Собака заметно оживилась и потрусила по переулку.

Надежда оглядывалась по сторонам. Слева она увидела поселковую площадь, посреди которой стояла застекленная будка. Напротив виднелся одноэтажный кирпичный дом с яркой вывеской: «Хозтовары».

Память понемногу возвращалась к Надежде. Она вспомнила и этот магазин, и эту будку – в ней она купила билет на автобус до города, около нее и села на тот самый злополучный автобус.

– Так у вас есть свой дом? – спросила Надежда для поддержания разговора, следуя за бомжом.

– Своего дома у меня нет, – с непонятной гордостью возразил Доцент. – Иначе какой же я бомж! Как я вам уже говорил в первой части своей лекции, у нас в Рейволове люди отзывчивые, душевные, они охотно помогают ближнему, и один из этих отзывчивых людей предоставил мне временный кров. Это, конечно, не «Астория» и тем более не «Англетер», но жить можно. Да вы сейчас сами увидите. Вот оно, мое… то есть наше пристанище! – и Доцент показал на странное сооружение, к которому они приближались.

Это было бесформенное строение из бетонных блоков и древесно-стружечных плит, более всего напоминавшее непомерно разросшийся общественный туалет, к которому со всех сторон лепились пристройки и пристроечки разных форм и размеров, как грибы-опята лепятся к трухлявому пню.

– Вот здесь мы с Татьяной и нашли временное убежище! – сообщил Доцент, обводя странное здание хозяйским жестом.

Тут на крыльце появился долговязый рыжий мужчина в вязаной безрукавке, зеленых спортивных штанах и галошах на босу ногу. Приложив руку козырьком, он посмотрел на приближающуюся компанию и проговорил:

– Явился не запылился! Никак еще и гостей привел!

– Это, Григорий, моя бывшая студентка, – внушительным тоном сообщил Доцент. – Я ей лично на третьем курсе, в одна тысяча девятьсот не помню каком году, «неуд» вкатил по политической экономии! Приятно вспомнить!

Надежда не стала спорить.

– Насчет студенток мы с тобой не договаривались!

– А насчет этого? – Доцент вытащил из кармана шубы бутылку с какой-то мутной белесой жидкостью. – Самогон, самый лучший! Баба Маня гнала!

– Баба Маня, говоришь? – Глаза Григория заблестели. – Студентка, говоришь?

– Бывшая, – уточнил Доцент.

– Ну, если студентка, да еще бывшая – тогда ладно, тогда заходите и будьте как дома.