– Непрошибаемый бенедиктинец?

– Нет, но человек, уверенно шагающий по жизни.

– Это хорошо для барона, но для монаха?..

Джон улыбнулся и некоторое время сидел молча.

– А Изабель, похоже, очень довольна этим браком.

– Да, она тоже уверенно идет к намеченной для себя цели, – в свою очередь улыбнулся Лангфрид.

– На ее пути было немало камней преткновения, – дипломатично сказал Джон.

– Да, безусловно, – согласился Лангфрид. – Но только один Господь знает, что нам уготовано в этой жизни, так ведь, брат?

– И что нужно нашим душам, – добавил Джон.

А ведь в душе Изабель зарождалось чувство вины: она считала себя причиной смерти двух мужчин, стоявших на пути их с Ричардом соединения. Но эту истину она открыла отцу Лангфриду во время исповеди, и он не мог нарушить обет молчания и обсуждать эту тему с братом Джоном.

– Для Изабель это было тяжелое время, – сказал Джон, как будто читая мысли Лангфрида.

– Да, обстоятельства давили на нее, ведь каждому поместью нужен лорд. Это большое счастье для Изабель, что она благополучно вышла замуж, не нарушив при этом брачного соглашения, чему также благоволили как наш сюзерен, так и сам король.

– Всему свое время и место, а каждому человеку – своя судьба.

– Истинно так, брат. Господь поддерживает на земле порядок.

– Истинно так, отец, – эхом отозвался Джон.

А если кто-то и подумал о том, сколько смертей понадобилось, чтобы Изабель получила то, чего желала всем сердцем, вслух он не сказал ни слова.

Ужин длился довольно долго. Каждое блюдо было шедевром, на который было приятно смотреть, – лакомые кусочки так и просились в рот. Ричарду и не снились такие богатые и большие яства. В монастыре редко ели мясо, и вот ему подают оленину, барашка, кролика, угрей и даже перепелов. Здесь еды больше, чем бенедиктинцу доводилось съесть за месяц. Он был хозяином Дорни, Уорфилда, Бледли, Хайлсдена и многих других.

Да, он лорд многих людей, в то время как хочет только одного – служить Господу. И он никогда не хотел жениться.

Но это «никогда» началось всего около года назад, как раз на Троицу. Ричард поднял глаза и взглянул на Изабель. Ее густые темные волосы, волной лежащие на хрупких плечах, – великолепное доказательство ее девственности. Он быстро отвел глаза и принялся неохотно жевать кусок оленины.

Хотя он и стал лордом, но отказываться от своих бенедиктинских привычек не собирается. Но сколько он сможет продержаться, прежде чем грех чревоугодия возьмет над ним верх?

Распущенность.

Он снова взглянул на Изабель. Она смотрела на него, и их глаза встретились. Он ясно видел по ее полуоткрытым губам и внезапно покрасневшим щекам, что она хочет его, и вся глубина ее желания отражалась в бездонных омутах ее глаз.

Так было всегда.

Она преследовала его своим соблазняющим взглядом, будучи сначала ребенком, затем зрелой девой и наконец его женой. Ричард стряхнул с себя ее чары, лишь на долю секунды окутавшие его. Он сопротивлялся ее очарованию и собирался поступать так и впредь.

Она слишком открыто изъявляла свое желание, и это было плохо. Перед лицом Бога и на глазах у людей она демонстрировала свое вожделение. Неужели она не понимает, что не должна делать этого? Ведь она была обручена с его братом и могла стать ему почти сестрой, а значит, ее связь с ним была бы прелюбодеянием и кровосмешением. Она следовала за ним повсюду, даже когда он того не желал. До сих пор у него перед глазами возникают ее длинные, развевающиеся на ветру волосы, когда он вспоминает, как она наблюдала за его тренировкой во дворе Молтона. Он выносил все это, потому что знал, как она вспыльчива и своенравна. И кроме того, ему надо было заниматься. Он не обращал на ее выходки внимания до тех пор, пока привязанность по-собачьи преданной ему Изабель не стала поводом для грубых насмешек и злых шуток со стороны мальчишек, обучающихся вместе с ним. И до тех пор, пока это не заметил лорд Хенли.

Она поставила под сомнение его честь и честь его семьи.

И вот сейчас он хотел отдать свою жизнь Господу, но она была отдана Изабель. Казалось, что вся его жизнь крутится вокруг Изабель, как Солнце вокруг Земли. Он старался думать о чем-нибудь другом, но его мысли постоянно возвращались к ней.

Поднося ко рту кусочек хлеба, он чувствовал, что она все еще смотрит на него. Она всегда это делала. Смотрела на него, и в ее взгляде не было ни стыда, ни скромности. Он чувствовал ее желание плотской близости с ним: об этом говорили и румянец на ее щеках, и подрагивающие пальцы рук. Он был знаком со всеми признаками того, что женщина хочет мужчину. Этому он научился в Молтоне.

Но Молтон остался в прошлом, и сейчас он в Дорни. Здесь мысли о Молтоне ему не помогут.

И Ричард принялся изучать лица мужчин, которые сидели за его столами и ели его пищу. Ему не понравилось, как вел себя один из них, по имени Адам. Они с Изабель общались слишком тесно, он бросал на его жену томные взгляды, фальшиво улыбался и был подозрительно нетерпелив.

Николаса он знал слишком хорошо, чтобы верить ему. Они достаточно много общались в Молтоне. И невинному взгляду Луи он тоже не доверял. Дворецкий относился к нему с осторожностью, управляющий считал подозрительным, среди своих друзей он слыл мрачным тихоней.

Но все же ни один из них не заботил Ричарда так, как плохо скрытый интерес к нему Изабель. Вот с кем ему надо бороться, ибо только она врывается в его жизнь, нарушает покой. Он часто вел с ней сражения, но так ни разу и не одержал победы. Вожделение Изабель было таким же горячим, ярким и неизменным, как свет солнца. Именно плотскому желанию Изабель он противостоял, потому что оно было так велико, что грозило поглотить его целиком.

Но именно сюда послал его Бог, пусть даже ненадолго, и он возьмет на себя ответственность за все, чему стал хозяином. Да и брат Джон приехал не просто так. Он явно хочет напомнить Ричарду о его обязанностях лорда Дорни.

И об обязанностях мужа? Он не хотел ни брать на себя ответственность за нее, ни быть ее супругом.

Стряхнув с себя эти мысли, Ричард заговорил с Изабель, но глаз на нее не поднял:

– Все ждут, что сегодня ночью мы разделим ложе, закрепив таким образом наш брак.

От неожиданности Изабель выронила нож, и он со стуком упал на стол, оставив на скатерти грязное пятно. Ричард поднял его и вернул Изабель, но все это время глаза его были опущены, как подобает смиренному бенедиктинцу.

– Это неприемлемо и непристойно, – быстро продолжил он, – тем более сразу после смерти лорда Бернарда. Господь не одобрит такое поведение, и я не хочу начинать нашу семейную жизнь со столь опрометчивого шага.

Он бросил на ее лицо быстрый взгляд. Она сидела неподвижно, как будто была сделана из мрамора. Глаза ее, не мигая, смотрели в одну точку. И в них отражались все ее чувства.