Майю. Та, памятуя обещание не говорить, беззвучно тряслась от смеха, чуть не падая со стула.

— Ох и бессовестная же ты!

Ещё раз наобум мотнув список, Катя выбрала контакт с никнеймом «Синий». Так Майя назвала живущего в их доме вдв-шника — и в снег, и дождь, и в солнечную погоду, красующегося в бессменной тельняшке и синем берёте. Его номер попал к ней в прошлом августе, когда после празднования Дня ВДВ мужчина потерял мобильник и попросил Майю, как раз гулявшую во дворе с бабушкой Леной, помочь в поисках. Синий вполне мог сообразить, о какой рыженькой девочке его спрашивают, но тут Майе повезло. Несмотря на позднее утро, он оказался пьяным и даже не понял, о чём его спрашивала Екатерина Александровна.

— Алло. Здравствуйте. Я из полиции…

— У-у, форму любишь! Я тоже люблю. В смысле, форму. Хотя и…

— Послушайте, может, вы позволите мне договорить? Передо мной сидит рыжеволосая девочка, которая отказывается называть своё имя…

— А мне имена не нужны! Я и так согласен! Присылай!

От этих слов Катя почему-то разозлилась и побагровела, сделавшись очень некрасивой. Беззвучно шевельнула губами, ненавидяще глянула на телефон, нажала отбой и умоляюще посмотрела на Майю:

— Может, скажешь, всё-таки как тебя зовут? Нет? Ну и ладно. Я знаю, кто тебя точно расколет. Пойдём.

Она поднялась, спрятала в карман «Нокию», вышла из-за стола, взяла Майю за руку и куда-то повела её по длинным коридорам. Несколько раз по дороге их останавливали другие полицейские, и скучающая Майя рассматривала их так же внимательно, как ранее Екатерину Александровну. Скоро она заметила, что её облако здесь самое красивое — у прочих цвета были приглушёнными, будто покрытыми толстым слоем пыли. Один раз Майя всё-таки не утерпела и осторожно потрогала странный ореол, но женщина почему-то вздрогнула, словно почувствовала касание, и она торопливо отдёрнула руку.

Наконец они подошли к кабинету, и, коротко стукнув в дверь, Екатерина Александровна шагнула внутрь, пропихнув вперёд себя Майю. Внутри, за столом, сидели двое мужчин. Один весь измятый — и лицом, и одеждой — почти сразу вскочил и начал прощаться, а второй, полицейский, махнул ему рукой и повернулся к коллеге:

— Привет, Леднёва. Что хотела?

— Чалеев, расколешь для меня эту партизанку?

— Партизанку? — Чалеев с интересом уставился на Майю, и она заметила, что глаза у него шальные — очень весёлые и немного злые. — А что с ней не так?

— Ребята с улицы привезли. Сама пока не разобралась. Молчит как рыба об лёд. Битый час на неё потратила, и без толку. У тебя найдётся время?

— Я-я зер гут, герр майор! — вытянувшись в струнку, козырнул полицейский и повернулся к Майе. — Оставляй, минут двадцать найду. Только выйди, пожалуйста.

Екатерина Андреевна недовольно фыркнула, плавно повернулась и неспешной походкой покинула кабинет. Майя же, утроившись на стуле, на котором до неё сидел мятый посетитель, принялась внимательно рассматривать Чалеева. Лицо у него было узким, волосы русыми, а в чёрных глазах то и дело мелькали искорки — как на раскалённых угольках, из-за которых полицейский сильно смахивал на Джека Воробья. Когда же она сощурилась, чтобы увидеть его облако, то ахнула. Окружающий мужчину ореол простирался на длину руки или даже больше и переливался серебряным, синим и фиолетовым цветами — настолько глубокими и яркими, что Майя немедленно захотела его потрогать. Она уже собиралась спросить разрешения, но в последний момент вспомнила о своём обещании и выдала, не успев остановить рвущиеся наружу слова:

— Я вам всё равно ничего не скажу!

— Почему? — живо полюбопытствовал полицейский, до этого так же внимательно рассматривавший Майю. Осознав свою ошибку, она не ответила, всем видом показывая, что больше не проронит ни звука. Чалеев подождал и хмурясь добавил: — Тебя кто-то обидел?

В его голосе прозвучало столько искренней озабоченности, а от облака протянулось ладошка и погладила Майю по голове. И она всё-таки не сдержалась — всплеснув руками, искренне изумилась:

— Меня?!

Полицейский засмеялся — громко, раскатисто и совсем необидно. Смеялся он долго — мотая головой, вздрагивая всем телом и вытирая выступившие на глазах слёзы, а успокоившись, заявил:

— Ладно, признаю. Дурацкий вопрос. Но почему тогда ты не хочешь разговаривать?

— Вы мне все надоели! — надулась Майя, сердитая на себя за то, что нарушила обещание. — С вами невозможно разговаривать!

— Кто «все»?

— Все! Взрослые! С вами невозможно серьёзно разговаривать! Вы думаете, что если я маленькая, то глупая и выдумщица! И когда я что-то рассказываю, не верите, смеётесь и сами говорите всякие глупости! Как дураки!

Договорив, Майя недовольно отвернула голову, но краем глаза успела заметить, что Чалеев не улыбается, как обычно бывало в случаях, когда она не сдерживала эмоции, а смотрит на неё очень серьёзно. Даже искорки исчезли из его глаз, а облако вокруг потемнело и налилось свинцом, становясь ещё насыщеннее. Но молчала Майя не больше секунды — услышав из коридора подозрительный шорох и тихий смешок, она повернулась к двери и обличающее ткнула пальцем:

— Вот! Подслушивает и смеётся!

Полицейский резко побагровел. И уши, и лицо, и шея, и даже ладони у него сделались такими красными, как будто он обварился кипятком. Подпрыгнув, точно на пружинке, Чалеев вскочил со стула и бросился к выходу, по пути обратившись к Майе:

— Подожди, золотце. Я сейчас разберусь.

Вышел в коридор, прикрыл за собой двери и, понизив голос, обратился к ожидающей коллеге. Майя навострила уши и различила тихие гневные слова:

— Леднёва, ты что себе позволяешь? Ума лишилась? Мы что тебе тут, цирк на колёсах? Позоришь меня перед ребёнком!

— Прости, прости! Я же тихонько! Не сдержалась! Но с какой патетикой она это сказала! Вот же… малявка!

— Так! Шагом марш отсюда! Дуй, я сказал! И учти, у меня тоже очень хороший слух!

Наступило короткое затишье, потом до Майи донёсся звук удаляющихся женских шагов, а спустя секунд двадцать в кабинет вернулся Чалеев. Выглядел тот недовольным и немножко смущённым. Подвинув стул с Майей поближе к столу, вернулся на своё место и, склонившись к ней, доверительно прошептал:

— Расскажи мне о том, чему никто не верит. Если не будешь меня обманывать, я поверю. Знаешь, это секрет, но… Я немного волшебник. Я слышу, когда меня пытаются обмануть или приукрашивают. Как тебя, кстати, зовут? Меня зовут Максим Тимурович, но тебе я разрешаю называть меня по имени. Макс. Или дядя Макс. Как хочешь.

Волшебник?

Майя прищурилась, пытливо рассматривая собеседника. Облако вокруг него оставалось красивым, лицо тоже не казалось сдерживающим смех, каким обычно бывает у притворщиков. Несмотря на возраст, Майя прекрасно видела разницу