Медвежонок явно загрустил. Грусть у медведя сопутствует усталости, которую он ощущает перед зимней спячкой. А у людей грусть — предвестник расставаний.

— Я тебе все расскажу и покажу, как только ты проснешься, — пообещал я.

— Может, на этот раз вы будете изучать жизнь рыб, которые живут подо льдом, — предположила Мама.

— Или жизнь людей, которые бодрствуют всю зиму, чтобы встретить Деда Мороза и покататься на лыжах, — сказал Папа.

— От людей столько шуму, — вздохнула Мама. — И пахнет от них странно, а от некоторых вообще воняет. Они мчатся взад-вперед на своих машинах и поездах, как будто быстро — это всегда лучше, чем медленно.

— И ходят только на задних лапах, — подхватил Папа-медведь. — А передние, которыми они размахивают, называют руками. Еще они делают кучу всяких вещей, а потом живут среди них, как будто вещь — это член семьи.

Тут Папа остановился, чтобы почесаться.

— Они могут снимать с себя одни шкурки и надевать другие, — продолжил Папа. — Еще они, как и мы, любят мед и листья салата. Правда, мы их больше любим с улитками.

Все немножко помолчали, а потом Мама сказала:

— Но главное, что люди повсюду суют свой нос.

Прошло уже шестьдесят три дня с тех пор, как медведи заснули. Рядом с моей кроватью висит фотография, а на ней — все медвежье семейство. На меня с этой фотографии смотрят десять медвежьих глаз. И два кукольных. Для моих двух человеческих глаз это даже многовато.

У многих животных есть свои любимые словечки. Однажды их выучив, они уже не могут без них обходиться. Корова мычит «му». Не «ма», не «ми» и уж тем более не «мех» и не «мох». И всегда мычит, а не бормочет или, к примеру, кричит. Так что ее язык выучить несложно. Да и языки других животных тоже.

«Му» означает «мой ум». Времени для размышлений у коров много. Они любят полежать и подумать, оттого они такие умные. Лежат себе в тишине и мычат.

Петух кричит «кукареку», что означает «клююсь и кричу». Известно, что петух — птица отважная. А зачем ему отвага, не так-то и важно. Наверное, просто так.

А собака говорит «гав». Потому что не выговаривает «ч», «с» и «р». Она хочет спросить «который час?», но выходит у нее только «гав».

Потому она так долго и лает, что никто ей не отвечает.

Кваканье лягушки — это тоже вопрос. «Ква» на латыни значит «где?». Вот лягушка и ищет что-то везде. Ищет, ищет, но никак не найдет. Хотя поиски много веков ведет. С той поры, когда в Риме говорили еще на латыни.

Кошка мяучит «мяу». Ей не даются звуки «с», «х» и «ч». А то бы она сказала «мяса хочу». Кроме мяса кошка любит печенку, соленую рыбку и сметану, а еще мяукать и забираться в постель. Она-то знает, что весь мир принадлежит ей.

Свинья прекрасно выговаривает «х» и «р». Она хрюкает, но это ничего не значит. «Хрю» и есть «хрю», не переводится иначе.

Лошади известны своим ржанием. От природы они очень эмоциональны. Вместо «ого» у них выходит «и-го-го». Так что если б лошади умели говорить, они бы сказали: «ого, какая полянка», «ого, какая уздечка». Так-то.

Ослик кричит «и-a», что, конечно же, значит «да». Но больше всего ему хочется сказать «нет». Ослики всегда упрямятся и ни на что не соглашаются. Так что «и-a» значит у них «нет», а не «да».

Овечка мекает «ме-е». И можно подумать, что это значит «мне»: дайте мне, мол, то да это.

Хотя на самом деле она думает о море летом. Овечка просто забыла, что в «м-о-р-е» еще есть две буквы посередине. Так что не удивительно, что овечка море зовет, а оно никак не придет.

Мышка пищит «пи-пи», что означает «пари», но кому и какое пари она предлагает, так никто и не знает.

Гуси гогочут «га-га-га». А могли бы просто сказать «ерунда». Гуси очень недоверчивы и всем недовольны, вот они и ходят туда-сюда и сердито гогочут «га-га».

Впрочем, есть такие животные, чей язык выучить не так-то и просто. Муравьи, например, используют запахи вместо слов. А чтобы их языком овладеть, нужно пожить среди муравьев. Но на это вряд ли кто-нибудь решится.

А языку рыб сами рыбы никак не могут обучиться. Лучше всего им даются паузы между словами. После этих пауз ждешь слов, но слова прозвучат едва ли.

Язык дождевых червей похож на звуки дождя, в сухую погоду их услышать нельзя. И никогда не поймешь, что это — их голоса или сам дождь.

Когда одного человека спросили, как зовут его пса, он ответил:

— Его зовут Небо.

А вот почему его так зовут, человек не знал. Просто зовут, и всё тут. Ведь его пес не имел ничего общего с небом — цвета он был не голубого, да и пятнышек, которые бы напоминали облака, на нем тоже не было. Правда, чем-то он все-таки был похож на облако, пусть и очень отдаленно, но все-таки был. Особенно вечером, когда он стоял на вершине холма в лунном свете. Так что он был похож не на небо, а уж скорее на облако, а еще больше на белку. Он был таким же, как белка, маленьким и рыжим. Его хозяин тоже не имел никакого отношения к небу. Он не был пилотом, кровельщиком или священником, а был слесарем. Назови он своего пса Белкой или Облачком, никто бы не удивился — собак ведь так называют время от времени. Но его пес был не таков, и если бы кто-то так к нему обратился, он бы и ухом не повел. Ну а стоило ему услышать: «Небо!», как он тотчас же забывал о холме и о лунном свете и опрометью мчался вниз. Конечно, при условии, что звал его хозяин. Если б на месте хозяина был ты или я, мы могли бы сколько угодно кричать: «Небо! Небо! Белка! Облачко!», он бы и с места не сдвинулся. Короче говоря, пса того звали Небо без всякой на то подходящей причины. И все-таки имя это ему подходило. Особенно вечером, когда он стоял на вершине холма в лунном свете. И при этом больше походил на белку, а меньше — на облачко.