А Артуру ко дню рождения они с Рафаэлем и Жанной сочинили такие вирши:

Обычно невозмутимый, Артур тогда хохотал громче всех, а потом на спор скакал на каком-то газоне в центре и проехал «зайцем» на автобусе.

Марина оглянулась и с улыбкой кивнула. На душе у всех четверых потеплело, все одинаково чувствовали, как с них свалилась небывалая тяжесть. Но мир и покой были еще неполными.

На перемене Жанна подошла к Марине и с вызовом сказала:

— Это устроила я. Я разозлилась на тебя и всех подговорила.

Когда Жанна высказала все, что, по ее мнению, должна была выслушать Марина, та растерялась. Жанна рассказывала о своем разговоре с Рафаэлем, Артуром и Рудиком, о том, как дружно они осудили Марину, как негодовали, возмущались и, наконец, решили ее проучить. Слушать это было невыносимо, а демонстративная честность Жанны вызывала чувство неловкости. «Зачем она все это говорит?!»

— Короче, ты теперь не хочешь меня знать.

Тут Марину осенило: да не важно, что она мелет. Важно, что она подошла. И Марина сказала самым обыкновенным и нисколько не натянутым голосом:

— Да брось ломаться. Косу зачем отрезала? Я тебя и не узнала.

— Я сама себя никак не узнаю! Прямо чудовище какое-то! Я все думаю: если бы я была на твоем месте, а ты на моем, ты бы со мной так не поступила — и это бесит! А коса — черт с ней, я, наверно, несовременно выгляжу, если никому не нравлюсь.

— Артур «Титаник» притащил, пошли ко мне смотреть после уроков.

— Издеваешься, что ли? Предательство нельзя простить.

— Если хочется — значит, можно, — твердо сказала Марина.

— Правда, что ли, мир? — развеселилась Жанна. — И правильно, не хватало еще поссориться из-за паршивого чужака!

— Он не паршивый.

— Чего? Так ты не собираешься послать его подальше?

Марина молчала.

— Ну ты даешь, — проговорила Жанна, подозрительно всматриваясь в лицо подруги. — Я уж обрадовалась, что все будет как раньше.

— Да чем он вам помешал? Вы же его даже не знаете!

— И знать нечего, — отрезала Жанна. — Ты, что ли, вообразила, что приведешь его в нашу компанию? И как это все будет? Ну, представь, ты его хоббитов с нами смотреть позвала — и все сидят, как дураки, особенно мальчишки. И ему больно весело будет!

Марина растерянно подумала, что Жанна, кажется, права. Ник, такой замечательный, в их компании действительно будет и смотреться, и чувствовать себя как… чужой. И он, и ее друзья — прямолинейные, открытые, поэтому и они его не примут, и он вряд ли захочет вписываться.

Но почему, почему хорошие люди не могут быть вместе! Ладно, она постарается разорваться на столько кусков, сколько друзей. Ведь о выборе и речи быть не может. И ничего страшного: душа — она большая, ее так много. Хватит на всех. А потом, может, как-нибудь все образуется. Конечно, они с Ником только что горевали, что опять начинается школа и они не смогут видеться так часто, только после уроков, но…

— На фильм его и правда не стоит звать. Я увижусь с ним завтра, — решила Марина.

Жанна довольно улыбалась.

* * *

Следующим уроком была математика, и Марине досталось сполна за камешек, брошенный в собачонку. Рафаэль самоотверженно пытался доказать, что это был он, но получил ответ: «Круговая порука! Нечего ее выгораживать!»

Но не это подпортило радость примирения. Когда Марина позвонила Нику сказать, что этим вечером занята, он огорчился больше, чем можно было ожидать, и почему-то сразу угадал: «Ты сегодня с ними?» Раньше Марине ужасно нравилось, когда один из них понимал другого, едва тот начинал, и даже если еще не начинал говорить. Но эта телепатия ее озадачила. Ник ревновал ее к друзьям так же, как они — к нему. С равномерным распределением души получалась загвоздка.

— Гляди, куриный бог! Надо же, как на море!

Марина взяла с протянутой ладони Ника серый голыш с дырочкой посередине. Они гуляли по безлюдному берегу озера. Шлепать босыми ногами по нагревшемуся за день мелководью было просто блаженством.

— Его можно надеть на шнурок, — сказала Марина, снимая со шнурка кулончик-сердечко и пытаясь попасть размахрившимся кончиком в дырку камешка. — У Петровны бы лучше получилось. У нас есть две соседки, Петровна и Глебовна. Они свои домики летом дачникам сдают, а сами гордятся, что на пляже уже двадцать лет не были. Вечно во дворе толкутся, стирают, обеды на самодельных печках готовят и сплетничают. А еще плетут всякие шляпы, бусы мастерят. А потом в магазинчике Грачевых продают. Мне Петровна один раз бусы из яблочных семечек подарила, коричневым лаком покрытые. До сих пор где-то лежат…

Наконец ювелирная работа была закончена, куриный бог надет на шею, а Ник с удовольствием слушал все эти ужасно важные вещи. Они побрели по нейтральной дороге, откуда можно было свернуть и к центру, и к Родникам, куда — еще не было решено. Но расходиться по домам не хотелось, хотя уже начали зажигаться фонари. Можно немного посидеть на остановке. Мимо с шумом и музыкой промчался розовый лимузин, тот самый знаменитый розовый лимузин, который в Кудрино снимали для свадеб и праздников. Марине показалось, что в окне машины мелькнули ее бывшее синее платье и развевающиеся на ветру длинные рыжие волосы. В центре сейчас весело, музыка играет, полно нарядных выпускников — последний звонок празднуют. А здесь тихо, и на причале темно, лодочная станция закрыта.

— Давно не видно лодочника, — заметила она.

— Он болеет, — отозвался Ник.

— А ты откуда знаешь?

— А мы с ним дружим, — как ни в чем не бывало прозвучал ответ, немного озадачивающий, как и ответы на последующие расспросы. — Я с ним как-то раз заговорил. Он так обрадовался. Он тогда еще в парке на аттракционах работал. Представляешь, стоит человек, десятки людей кругом, а он много лет молчит — просто потому, что никому до него нет дела и не с кем разговаривать. Он совсем один.

— Совсем один? А действительно, когда на него глядишь, его почему-то жалко, хотя у него и вся эта великолепная флотилия, и белая фуражка на голове.

— Его братья во время войны попали в плен, и их потом расстреляли, а двое других погибли. Мать с горя умерла, отца сослали на север. А он, самый младший, в это время был у каких-то родственников. Вернулся в пустой дом. Потом всю жизнь ездил с места на место: Алтай, Кавказ, Средняя Азия — пока не остановился здесь. У него столько интересностей в доме есть. Если бы ты увидела…

— Ты и домой к нему попал?