еще со студенческих времен. По его рассказам, в молодости была сказочно хорошенькой, похожей на куколку, ее не в обиду дразнили «лапушкой», а она, серьезная девушка, страшно обижалась. И в конце концов, доказала всем, что ангельская внешность не помеха развитому уму. Сейчас фамилию Лапушкина знает каждый студент юрфака: Бронислава – доктор наук, профессор, заведует кафедрой криминологии. Или, например, Юрий Алексеевич Безрукий, государственный нотариус, чопорный холеный мужчина с непроницаемым лицом. Отец считает его самым остроумным человеком из всех, кого встречал когда-либо, и нет, по его мнению, никого, кто рассказывал бы анекдоты и забавные истории так, как это делает его старинный друг. Я должна представить себе, как он шутки ради направляет софит в сторону темной террасы? Или как на заднем дворе наркоманской клоаки скармливает таблетки сыну товарища, которого любит с университетской скамьи? Чушь и бред. Но пойдем дальше. Иван Николаевич Остроухов, глава холдинга «Экоптица», друг отца со школьной скамьи. Еще мои дед и бабка дружили с родителями Ивана Николаевича, жили в одном доме, водили мальчишек в одну школу. Это отношения, передающиеся по наследству. Остроухов не стал юристом, как отец, он довольно долго искал себя, пока наконец не выбрал ту сферу бизнеса, которой занимается сейчас. Дружба с этим громогласным улыбчивым мужиком, внешне так отличающимся от вылизанных и зализанных юристов-крючкотворов, была и не детской, и не профессиональной. Они давно жили далеко друг от друга и не пересекались ни в какой своей деятельности. Папа не любил рыбалку, которой болел Иван Николаевич, Остроухов не разделял папиных пристрастий, но они продолжали оставаться близкими людьми. И любили друг друга просто потому, что так бог дал. Отмечали вместе праздники, ели рыбу, которую Иван Николаевич привозил с Волги. И даже я ее ела, даже мне порой перепадало. С Владиславом Евгеньевичем Свиридовым, известным нейрохирургом, отец познакомился уже во взрослой жизни, когда папина жена, красавица Екатерина Сергеевна, получила травму позвоночника, к счастью, не тяжелую. Владислав Евгеньевич, тогда еще довольно молодой врач, ее лечил. Как-то незаметно они нашли общие темы, а потом Екатерина познакомилась с женой своего врача и завязалась настоящая дружба семьями. Веселая, лишенная всякой корысти и заинтересованности, теплая компания людей, общество которых исключительно приятно друг другу. Когда с Екатериной случилось несчастье, друг не успел прийти на помощь, слишком быстро и неотвратимо все произошло. Семейная жизнь у Владислава Евгеньевича складывалась неудачно, несмотря на его исключительные человеческие качества и очень приятную внешность. С первой женой он развелся, потом вновь попытался создать семью, но вторая попытка закончилась трагически, и в этом смысле они с отцом стали еще и друзьями по несчастью. Старенький профессор Пал Палыч Козловский, папин учитель и наставник, тоже пришел на юбилей, и хоть был уже довольно немощен, но отсутствием аппетита не страдал и пил итальянское вино почти наравне со всеми. Ну и, наконец, юридическая чета Воскресенских, навевающая ужас на многих в нашем городе. Олег Владимирович, прокурор района, человек строгих правил, привыкший держать себя в установленных рамках, он часто забывает, вернее, пропускает момент, когда можно снять с себя ограничения и расслабиться. Но если уж он себе это позволяет, то, как говорится, по полной. Они с отцом вместе служили в прокуратуре, сидели в одном кабинете, считают друг друга боевыми товарищами. Жена Олега Владимировича Алла Петровна занимает высокий пост в Контрольно-счетной палате. Руководители бюджетных организаций трепещут под ее строгим взглядом. Она весьма элегантная, ухоженная женщина с царственной походкой и взглядом повелительницы. Вне службы, на дружеских вечеринках, пьет наравне с мужиками. Еще она ярая кошатница, и по кошачьей линии они с отцом даже приходятся какими-то «родственниками». Кроме вышеперечисленных, в качестве гостей присутствовали родители отца – мои бабка и дед. Бронислава Станиславовна была с мужем, отставным военным полковником, который плохо слышал и смеялся, когда это делали другие, просто ради приличия. Он с удовольствием пил виски, ел баранину с огня. Нотариус явился один, у него имелся кризис в семейных отношениях. Нейрохирург Владислав Евгеньевич, как я уже говорила, вдовец, как и старик Палыч Палыч. Я еще раз изучила фотографии, заметки отца о каждом госте. Все эти люди жили на разных планетах с моим братом Стасом. Они были другого возраста, они были из другого мира. И понятия о шутках у них были разные. Ничто не могло их связывать. С отцом, напротив, был тесно связан каждый, но это были теплые, дружеские отношения, имеющие многолетний стаж. Ни с одним из приглашенных отец никогда не пересекался при неприятных обстоятельствах, ни с кем не было того, что может озлобить или разделить людей: неразделенной любви, ревности, профессионального соперничества, зависти. Даже дурацкой бытовой ссоры по пьяному делу. Это не значит, что у отца никогда в жизни не было неприятных соприкосновений с людьми, были – и не раз, но не с теми, кого он пригласил к себе на юбилей. Он позвал только тех, с кем отдыхал душой.

Я надолго зависла, вернее, даже закисла в своих бессмысленных попытках найти логику там, где ее нет, пока их тщетность не стала очевидна даже Феофану, который устал от игр в одиночестве и требовал от меня участия.

– Ты прав, малыш, – сказала я, целуя котенка в мокрый носик, – пока идеи нет. Да и не появится она. Того, кто мне нужен, не было среди гостей.

Пока мысль не ускользнула, я стала звонить Тае.

– Подруга, мне очень нужен телефон Стасикиного партнера, Игоря. Ты же общаешься с его сестрой, узнай, будь добра.

– Ну а что следствие? Какие они сделали выводы? Самоубийство?

– Выводов пока нет, – холодно ответила я, откровенно говоря, не желая, чтобы Тайка сейчас прицепилась с расспросами.

Она все поняла и обиделась, буркнула что-то в трубку. Мне стало стыдно.

– Кстати, у меня котенок, папина Уля родила недавно.

– Маленький?

– Месяца два с половиной или три. Я думала, ему два, но папа так рано котят обычно не отдает, только после девяти-десяти недель.

– Какой он?

– Дымчатый. Очень пушистый, глаза голубые.

– А зовут как?

– Феофан.

– Я хочу его видеть!

– Приезжай.

Ну, хоть немного отдохну от хаотичных, наползающих друг на друга мыслей, которые никак не желают оформляться во что-то стройное и более или менее логичное.

– Мне показалось, или ты настроен ко мне враждебно? – спросила я Игоря прямо в