говорить, кто хозяин, но человек известный и, что удивительно, воспитанный, не жлобина какой-то. А там была такая деталь. У виновника торжества дочь долгое время работала в Африке по контракту. Полгода, если точно. Ученая девушка, уже кандидат наук, микробиолог. Как раз к отцовскому юбилею она и должна была приехать. У нее и жених тут имелся правильный, отцом одобренный, в общем, почти готовая семья. Как Стасик ее склеил, я не знаю, у него были свои методы общения с молодыми женщинами, но представь себе картину. Публика уже собралась, выпили брюта, закусили кто икрой, кто крабами, послушали арию князя Орловского из «Летучей мыши», ждут дочурку. Она отказалась от того, чтобы ее встретили, сказала, что будет ехать из Москвы на машине с друзьями, потом приводить себя в порядок, в общем, компания ей для этого не требуется. И вот раздается звонок папе, мол, я тут, встречай. Юбиляр чуть не лопается от счастья, жених у него под рукой – неудобно все-таки вперед отца лезть – шампанское налито, дыхание замерло. И тут в зал входит швейцар, пропускает вперед парочку: девушка с хорошо заметным животиком и с нею под руку смоляной негр, такой черный, что и лица не поймешь, только белки глаз сверкают. И негр не просто абы какой, в красном смокинге и с косами ниже плеч. Идут, значит, улыбаются. Отца натурально чуть инфаркт не хватил. Жених его пытается поддержать, но у самого ноги подкашиваются, картина, в общем.

– И что? Это тоже была шутка?

– Ну, конечно! Пару минут наслаждались произведенным эффектом, потом рассмеялись и раскрыли правду. Негра Стасик нанял за малую копейку, как дочку уболтал, не знаю. Социальную инженерию применил, наверное.

– Он и тут по рылу не отхватил? – осведомилась я.

– Да что ты! Юбиляр был так счастлив, что это розыгрыш, что ни о каких обидах и речи не шло! Да и праздник после этого сдвинулся, стал повеселее, ловко как-то пошел.

– Спасибо тебе, Игорек, я подумаю над тем, что ты рассказал. Ничего, если я тебе как-нибудь позвоню? Вдруг у меня возникнут еще вопросы?

– Звони, конечно. Ты извини, если я с утра был груб, просто мне же тоже тяжело. Должна понять.

– Я понимаю.

Разговор с Игорьком произвел на меня сильное впечатление, но меня не покидало ощущение, что он сказал мне не все либо в чем-то соврал. Я часто бываю в суде, научилась почти безошибочно определять, когда люди лгут. Как правило, язык тела выдает ложь, которую человек собирается замаскировать. Я даже представления не имела о том, что повседневная работа Стаса могла быть связана с такими креативными выкрутасами. Как далеко мог зайти мой брат в своих творческих изысканиях? Игорек убеждал меня в том, что ни один из клиентов не затаил на них обиду, никто не остался недоволен, что всякий раз, когда Стасик применял свою – с позволения сказать – «социальную инженерию», клиенты оставались довольны и даже выплачивали премии сверх оговоренного гонорара. Мне трудно было это понять, но я старалась изо всех сил. И все равно в голову лезли вопросы: а если бы кого-то от такой вот шуточки реально хватил инфаркт? Если бы какое-то опасное хроническое заболевание шарахнуло по перевозбужденным нервам? Неужели Стасик был настолько беспечен, что даже не пытался предусмотреть такую возможность? Все это казалось мне довольно диким, и я решительно не понимала, стоит ли пересказывать эти подробности отцу. По-хорошему нужно, конечно, взять каждый эпизод, каждый праздник, организовывать который нанимали «Маску», и разобрать его до мельчайших подробностей и деталей. Но я не имею ни человеческих ресурсов, ни полномочий, чтобы проделать такую работу, она слишком объемна, для того чтобы я могла ее осилить. И Винник вряд ли будет этим заниматься, во всяком случае, на этом этапе. Он будет искать свидетелей, устанавливать, кто и что мог видеть. Мне нужно было идти другим путем. Что же делать? Обычно, когда передо мной встает такой вопрос, я беру в руки ручку и записываю все, что меня мучает. Причем делаю это именно от руки, не прибегая к компьютеру, чтобы вложить в поставленные вопросы работу всех извилин, которые над ними потрудились.

Я приехала домой, наскоро перекусила и задумалась.

Первое. Стасик. Мальчик любил играть с огнем. Теперь уже было понятно, что это касалось не только отношений с Ингой, но и его работы. Одним словом, риск, кураж, опасные игрушки – это была не только его привычная, но и желанная жизнь. Она ему нравилась, он сам ее выбрал, по-другому ему было скучно.

Второе. Отношения в семье. Стасик не уважал своего отца. Происшествие с Ингой не могло быть случайностью. Игорек, хотя и неохотно, подтвердил, что Стасик близко знал эту барышню до того, как познакомил ее с отцом. Какую цель он преследовал? Завладеть отцовским имуществом? Но ведь судья Кондрашов не миллиардер. Если отомстить отцу, то за что? Михал Михалыч более чем трепетно относился к своему отпрыску, баловал его, никогда ему ни в чем не отказывал. В чем причина затаенной обиды, если таковая имела место? Если со смертью матери было бы не все ясно, то можно было предположить, что Стасик в чем-то винит отца. Но его мать погибла в результате ДТП. На первый взгляд ничего такого здесь нет.

Что-то внутри меня неудобно заворочалось, но поймать мгновенно промелькнувшую и тут же ускользнувшую мысль оказалось не так легко. Я сделала в блокноте пометку – подумать. Поставила большой знак вопроса. В причинах такого отношения к отцу нужно покопаться, нельзя оставлять этот вопрос без ответа.

Третье. Инга. Тут все зависит от того, что их связывало со Стасом. Он мог пытаться пристроить свою любовницу в хорошее замужество, в семью, которой сам пока обеспечить ее не мог. Может, считал, что рано. Может, она ему просто-напросто поднадоела. И когда произошла катастрофа, кроме Стасика, винить ей было больше некого – не себя же, правда ведь? У Инги рухнуло все: надежда на стабильный брак с влиятельным человеком. Безоблачное будущее. Остались дурная репутация и необходимость прятаться от людей еще неизвестно какое время. В такой ситуации женщина вполне способна превратиться в мстительную фурию.

Четвертое. Отец. Самая волнительная область моих размышлений. Он любил Стасика, сдувал с него пылинки, создал ему райскую жизнь. Для отца произошедшее на юбилее стало жесточайшим ударом, он и в страшном сне не мог вообразить