— Заманчиво, — облизал я пересохшие губы. — Но почему я должен тебе верить?

— А какой смысл мне тебя обманывать? — пожал плечами жрец. — Ты и так в моих руках. И учти, на тот случай, если ты, выбравшись из города, решишь от меня избавиться, — искривил он губы в улыбке. — С прошлый раз Янхель не успел проверить шесть развалин, оставшихся от городов асуров. Всего шесть. Не думаю, что у него уйдёт много времени, чтобы их обойти. Но я уверен, что знаю, какой именно город тебе нужен. Если мы пойдём прямо туда, то придём первыми. Именно ты призовёшь Лишнего, а не Янхель. И, следовательно, ты получишь его благодарность. Неужели это не стоит того, чтобы отблагодарить потом и меня?

— Пожалуй, стоит, — кивнул я в ответ.

О том, что призывать никакого Лишнего в мои планы не входит, я разумеется извещать отца Руперта не собирался. Мне бы главное выбраться отсюда, а там…. В общем, будем решать проблемы по мере их поступления.

— И ещё, — выдохнул вершитель, поняв, что получил положительный ответ. — Это так, в довесок. Я знаю, как….

Громкий топот тяжёлых сапожищ прервал отца-радетеля на полуслове. В камеру, чуть не сорвав массивную дверь с петель, ворвался запыхавшийся Никифор.

— Что? — недовольно зыркнул на никак не могущего отдышаться охранника жрец.

— Степняки в город ворвались, всеблагой отец!

* * *

Стрела, противно просвистев в воздухе, сухим щелчком врезалась в ствол и, застряв в нём, хищно задрожала опереньем. Лузга охнул, непроизвольно шарахнувшись в сторону, и бросился бежать дальше, поминая Лишнего и всех вопящих.

Вокруг царил хаос. Люди метались во все стороны, бестолково размахивая оружием, прячась за редкими деревьями, растущими вдоль дороги, громко взывая к степнякам о милосердии. И падали, падали, падали, орошая алой кровью мокрый снег.

О сопротивлении уже никто не помышлял. Да и на что могло рассчитывать разношерстное войско виличского князя, застигнутое почти в открытом поле степной конницей? Варвары даже на прямое столкновение не пошли и, рассыпавшись вдоль дороги, взяли вытянувшуюся на добрый километр колонну в клещи и вскинули луки.

Первым делом выбили из строя немногочисленных арбалетчиков и затеявшего было что-то колдовать придворного мага, потом расстреляли попытавшуюся сомкнуть ряды княжью дружину и уже затем без помех принялись выкашивать обезумевших от страха людей.

— А-а-а!!! — чуть не сбив юношу с ног, мимо пронёсся, истошно завывая, ражий детина и через десяток шагов рухнул, силясь достать рукой торчащую в спине стрелу. Лузга шустро обогнул его, припустил было вдоль дороги, притормозил, заметив замаячивших впереди всадников и заметался, не зная, в какую сторону броситься.

Трое! Как же он мечтал в этот момент оказаться где угодно, лишь бы только очутиться подальше от этого поля сплошь усеянного трупами! Даже в темнице жреческой, куда их с Марком по приказу отца Яхима посадили, лучше было! Там по крайней мере сразу казнить их никто не торопился. Сидели себе, горя не знали, корку хлеба речной водицей запивая! А как радовались потом, когда им в связи с набегом степняков помилование вышло? Марк даже обниматься на радостях полез!

Где он теперь, этот Марк?! Лежит поди у дороги собственной кровушкой истекая. Да и ему, теперича, недолго бегать осталось. Не стрелой собьют, так мечом срубят. В чистом поле от конного далеко не убежишь. И что лес недалече, тут не подмога. Эту сотню шагов ещё пробежать нужно, а по пути степняков особо густо насыпано! Скалятся дети Лишнего, да стрелой на выбор бьют; не спеша, с разбором!

С громким всхлипом рядом повалился пузатый вой, обломав торчащую из горла стрелу, охнула дородная баба, придавив прижатого к груди ребёнка, хрипло завизжал невысокий мужичок в распахнутом тулупе, пытаясь вырвать тонкий стержень из глаза.

— Трое, не погубите! Не дайте тут сгинуть смертью лютой, — запричитал Лузга, повалившись рядом с воем и потянув у того из руки утыканный стрелами щит. — Ежели выживу, цельную серебрушку в Храм снесу, клянусь вам в том! — юноша напялил себе прямо на треух шлем, срезал с пояса кошель и замер, заметив бегущий по дороге небольшой отряд воев.

— Все к нам! Лес недалече! Вместе прорвёмся! — призывно размахивал мечом седовласый яр в собольей шубе накинутой поверх кольчужного доспеха. — Иначе все тут сгинем к Лишнему! В мечи этих выкормышей Стёртых!

Сотня ног протопала мимо Лузги, разбрызгивая во все стороны дорожную грязь, густо замешанную на сочащимся водой снеге. Кто-то, перевернув бабу, подхватил истошно кричащего ребёнка, другой вырвал у притворившегося мёртвым юноши щит.

— Плевок Вопящего! — с ненавистью процедил Лузга вслед убежавшему вперёд отряду и, с досады пнув в бок всё ещё стонущего воя, бросился следом. Если и был шанс спастись, то именно там, где княжьи вои схлестнулись с варварами в яростной сече, прорываясь к спасительному лесу. Вот пока они рубятся, есть надежда проскочить.

Впереди царил ад. Вои дружно ударив на варваров, поначалу снесли нескольких всадников с коней, втоптав в снег, но, не сумев удержать строй, рассыпались, утратив преимущество. От полного разгрома княжьих воев спасала лишь малая численность степняков, чем они и пользовались, набрасываясь на всадников сразу со всех сторон.

Лузга юркой ящеркой ввинтился в эту мешанину из остервенело рвущих друг друга, кричащих окровавленных тел и, вжав голову в плечи, что есть сил рванул к лесу.

— Что ты мелешь? — отец Руперт навис над трясущимся тюремщиком как коршун над цыплёнком. — Какие степняки? Как они на стену забрались?!

— Они через ворота ворвались, всеблагой отец. — промямлил, мелко трясясь, Никифор. — Им кто-то открыл!

— Кто открыл?!

— Не ведаю, — втянул голову в плечи тюремщик. — Варвары уже ко дворцу подошли!

Жрец на несколько мгновений задумался, потирая толстыми пальцами подбородок. Затем как-то странно посмотрел на Никифора, покачал головой, вздохнул и начал сосредоточенно рыться в складках своего балахона.

— Что делать, всеблагой отец? — не выдержал томительного ожидания Никифор. — Степняки же всех, кто Троим служит, ненавидят!

— А где остальная охрана, Никифор? — поинтересовался отец Руперт, поджав губы.

— Так разбежались все, всеблагой отец. Других узников расковали и разбежались. Тех, на ком большой вины нет, господине герцог повелел освободить — пояснил тюремщик в ответ на безмолвный вопрос жреца и мазнул по мне взглядом, всем видом давая понять, что я к числу этих счастливчиков не отношусь. — Всем, кто против варваров крепко стоять будет, его сиятельство полное прощение обещал!

— А ты значит не сбежал?

— Так предупредить, всеблагой отец! Да я же верой и правдой! — заблажил охранник, не заметив издёвки в голосе жреца.

— Ну и дурак, — сделал вывод отец-радетель и решительно развернулся ко мне. — Так мы договорились?