– Проктопулуса знаешь?

– Нет.

– Боги, его же все знают. Маг из Черной Башни в Горифэле.

– Это где-то недалеко от Тулсы? – неуверенно спросила ведьма.

Тулса единственный город помимо Рокшира, который был у нее на слуху.

– Нет. Хотя, какая теперь разница. Долгие годы я был подопытной крысой в лаборатории мага. Мне чудом удалось сбежать с помощью одного из его изобретений. Вот пожалуй и вся моя история.

– Боги, разве такое возможно? Эксперименты над людьми… Постой, а ты человек?

– Быстро уловила суть, – горько усмехнулся Дагон, – сам не знаю, кто я. Проктопулус назвал меня в честь морского чудища. Немного человек, немного рептилия, немного монстр.

Габи все поняла. Поняла, что прячет под маской и перчаткой Дагон.

– Мерзкие, мерзкие маги! – с отвращением выплюнула ведьма. – Им бы только выдрать суть живого существа с корнем, заменить магией, а после, скрестив пальцы на удачу, смотреть, что получится!

Ее голос клокотал от гнева и проклятия чуть не сорвались с уст, но Габи замолчала. В ненависти больше не было смысла. Мир не изменится и маги продолжат делать свои темные дела. Но кое-что она все же могла сейчас сделать. Отбросив предрассудки, приличия и образ, который ведьма старательно создавала с первого дня в Рокшире, она придвинулась к Дагону, так чтобы касаться его плеча.

– Ты не чудище и не монстр, – прошептала Габи, понимая как некрасиво выглядела ее вспышка гнева, в ответ на сокровенную тайну, – поступки – вот что определяет нас как личность, Дагон. Ты отправился на поиски Джейми, не задумываясь принял удар на себя во время обвала. Тянет на героя, не находишь?

– У героев нет уродств.

– Ой, да ладно тебе. Ты вовсе не уродец, а очень даже ничего. Поверь, у меня была возможность все рассмотреть у озера, – рассмеялась ведьма и тут же почувствовала, как кровь приливает к лицу.

– Ты это чувствуешь? – проникновенно спросил Дагон и воображение ведьмы дорисовало его мерцающие в темноте глаза.

– Да, – выдохнула Габи, думая о странной связи, образовавшейся между ними.

Что может быть романтичнее разделенной, трагичной любви, где возлюбленные умирают в объятьях друг друга…

– Словно кто-то с той стороны бьет киркой, – объяснил Дагон.

Рядом обвалилась часть стены. Тусклый, мерцающий свет от свечи на шлеме заставил их с непривычки поморщиться.

– Здаров, интересное место для свиданки!

Шел второй час свидания с прекрасной Аэтель. Капелька пота скатилась со лба и исчезла в густых, рыжих бровях. Так далеко Нордо не заходил даже в самых смелых фантазиях и теперь попросту не знал, что делать.

– Может быть мне раздеться?

– Зачем? – удивился дворф.

– Чтобы приятнее было смотреть.

– Спасибо, я и через платье все отлично вижу, – смутился он и отвел взгляд.

Полупрозрачная туника выгодно подчеркивала изгибы тела эльфийки и не оставляла места для фантазии.

– Ну как знаешь, можно я тогда посплю?

– Конечно, – кивнул Нордо и поерзал на неудобном стуле.

Сидеть высоко над полом, болтая ногами, считалось унизительным среди его сородичей, но дворф делал скидку на разницу культур.

– Твои родители не будут против, если ты поедешь со мной в Драхеит?

– М? – сонно протянула Аэтель, разлепляя один глаз, – деньги вовремя присылай и все будет в порядке. А где этот Драхеит?

– В горах.

– Хм, никогда не слышала о таком городе. Там живут гномы?

– Я не гном, я – дворф! – с чувством достоинства заметил Нордо.

Пришлось списать на разницу культур еще одно оскорбление.

– Как скажешь, – пробубнила Аэтель, обнимая подушку, – ты из тех, кто любит смотреть?

– Ага, – машинально согласился Нордо, прилагая все усилия, чтобы не смотреть на задравшуюся тунику, – Драхеит тебе понравится. Авантюрин неплохо заменяет ночное небо. Правда есть он только в центральной зале. А какие у нас фрески! Лучше любых окон.

– Постой, у тебя дома нет окон? – встрепенулась Аэтель.

– Дак гора же. Какие окна? – снисходительно улыбнулся Нордо.

– Драхеит это гора? Ты живешь в горе?!

– Д-да, – неуверенно ответил дворф, понимая, что ляпнул лишнего, – не волнуйся, там в любой момент можно выйти на поверхность. А какой вид на рассвете с вершины! Белый снег, черные скалы, холод пробирает до костей…

Договорить он не успел. Аэтель уже вскочила с кровати, чтобы высказать мадам Розамунде свои мысли по поводу заключенной сделки.

– Погоди! – крикнул ей в след Нордо и спрыгнул со стула. – Ты потеряла серьгу.

Он опустил взгляд. На полу лежало остроконечное эльфийское ушко. Рука дворфа потянулась к топору. Это оскорбление и обман, он уже не мог списать на разницу культур.

– Жить с бородатым карликом под землей?! Да ни за какие коврижки!

– Аэтель, – вкрадчиво произнесла мадам Розамунда, пытаясь перебить словесный поток девушки, что ворвалась в кабинет.

– Ну что Аэтель?! Не все же можно купить за деньги, и вообще он рыжий!

– Аэтель!!! – повысила голос мадам Розамунда, многозначительно переведя взгляд на дверь.

Девушка обернулась. Неприятный холодок пробежал по спине и причина была вовсе не в легкой тунике и сквозняке. Глаза дворфа налились кровью, костяшки пальцев, сжимающие топор, побелели.

В звенящей тишине мадам Розамунда судорожно сглотнула. Самое время было позвать охранника, но как?

– Господин Нордо, я чем-то могу помочь? – раболепно спросила мадам, всем своим видом показывая готовность услужить раздосадованному клиенту.

– Верните деньги и я уйду, – отчеканил дворф.

– Простите Аэтель, она еще совсем юна и глупа, – на секунду мадам подарила ей испепеляющий взгляд, – мы найдем вам другую…

– Не найдете, – отрезал Нордо, – у вас нет эльфиек. Эти уши ненастоящие!

Аэтель хрюкнула. Дворф и мадам уставились на девушку. Ее буквально распирало от смеха и в конце концов она откровенно рассмеялась, ни капельки не заботясь о чувствах бородатого коротышки. Мадам подавала ей знаки замолчать. Тщетно. Аэтель было не остановить.

– Да ты ни в одном борделе не найдешь эльфийки! Боги, пока всем мозги раздавали ты в очереди за бородой стоял?!

– Б-б-бордель? Это бордель?!

На бедолагу словно вылили ушат ледяной воды. Он был простым дворфом, впервые покинувшим пределы родной горы. Обычаи людей, их пороки и «необычные» профессии доходили до Нордо через рассказы торговцев. Да, он слышал о жрицах любви, что скрывать, но не верил в их существование, считая очередной скабрезной байкой. Женщина для дворфа была женой, соратницей, возлюбленной, матерью детей. До свадьбы между парой складывались исключительно платонические отношения, а тут такое.