– Вы же слышали, сэр, этот господин от вашего общества не ввосторге... – и недвусмысленно указал подбородком на дверь.

Вот теперь незнакомец, сразу видно, обиделся не на шутку.Процедил с неприкрытой угрозой:

– Нарываешься, Дикки...

Глядя на официанта наивно, простодушно, кротко, Мазурвопросил:

– Можете вы что-нибудь сделать, чтобы избавить нас от этоготипа?

То ли мулат подал какой-то незаметный для постороннихусловный сигнал, то ли процедура и без того была отработана до мелочей.Занавеска рядом со стойкой бара колыхнулась, из-за нее появился огромный негр,двигаясь удивительно плавно и бесшумно для своих габаритов, подошел к столику иостановился за спиной незнакомца, сложив ручищи на груди. Необъятный был негр,крайне внушительный, немногим уступавший габаритами великанскому шифоньеру вкомнате Мазура. Незнакомец в белом костюме, отнюдь не хлюпик, рядом с этойгромадиной откровенно не смотрелся. Негр возвышался над ним, превосходя в ростеголовы на три, а в ширину прямо-таки вдвое, он молчал, не двигался, взираямеланхолично, почти философски – но ситуация никаких двусмысленностей не таила.

Субъект в белом прекрасно понял прозрачный намек.

– Ну ладно, Дикки, еще встретимся... – сказал онмногозначительно. Кивнул негру: – Всего хорошего, айсберг!

Насвистывая что-то, повернулся на каблуках и направился квыходу с беззаботным видом человека, вспомнившего о неотложном деле. Вышел, неоглянувшись.

– Досадное недоразумение, сэр, – поторопился заверитьофициант, а негр с тем же непроницаемым видом египетского сфинкса направился зазанавеску.

– Что это за тип? – спросила Гвен тем же тономподозрительной супруги, что с сегодняшнего дня как-то вошел у нее в привычку.

– Понятия не имею.

– Но он-то тебя знает?!

– Это он так говорит, – сказал Мазур беззаботно. –А я вот его впервые вижу...

С сомнением на него глядя, Гвен все же замолчала, тем болеечто официант принес очередное экзотическое блюдо. Вечер вовсе не казалсяиспорченным окончательно, но Мазур порой ловил на себе ее обеспокоенный взгляд.Полное впечатление, что она всерьез встревожилась, а как там обстояло на самомделе, абсолютно неизвестно. Вполне могло оказаться, что эти двое прекрасно другдруга знали и играли одну игру...

Мазур не числил себя среди пророков и прорицателей, но унего уже стали появляться кое-какие пророчества касаемо самого близкогобудущего. И, когда они через час с лишним вышли из ресторана, к стоянке таксион направился не прежней дорогой, а боковой, скверно освещенной улочкой,свернув туда так непринужденно и решительно, что Гвен своего мнения высказатьпопросту не успела.

Когда за спиной у них послышался свист, он ничуть неудивился – а когда навстречу из переулка выдвинулись четверо и проворноразвернулись в шеренгу, недвусмысленно перегораживая улочку, Мазур ощутил нечтовроде скуки – очень уж это было знакомо и напоминало даже не боевые будни, аподростковые времена с битвами на танцплощадках и потасовками в проходныхдворах. Совершенно та же методика, те же типажи, сплошная скука...

Он так и шагал вразвалочку, не особенно и замедлив шаг.Четверо ждали в совершеннейшем молчании. Гвен отреагировала как особе слабогопола и положено: вцепилась ему в локоть, ойкнула, пытаясь остановить.

Не без труда стряхнув ее руку, Мазур процедил сквозь зубы:

– Встань где-нибудь в сторонке и не дергайся...

И сделал еще несколько шагов. Остановился. Теперь ихразделяло метра два, не больше. Двое белых, один негр – его хуже всего видно втемноте – один мулат. Вот последнему следовало уделить самое пристальноевнимание: он крутил в руке увесистую длинную трость, сразу чувствуется,тяжеленькую, и вертел ее очень уж хватко, словно одну из тех штучек длярукопашного боя, которые во множестве выдумали восточные люди. На данный моментэто был самый серьезный противник. Остальные стояли с голыми руками, непоблескивали зловеще в полумраке ножи и кастеты, не говоря уж о пистолетах. Вообще,они ничуть не походили на пьяных или ширнувшихся.

Ситуация носила все признаки нестандартности. Как-никакМазур был не новичком на Карибах и местные реалии знал. Даже в этих райскихместах достаточно мелкой уголовной шпаны, которая не прочь пощипать оплошавшеготуриста, а то и девочку его цинично попользовать, но случается такое втрущобных криминальных райончиках, на глухих окраинах, а они сейчас пусть и нев центре города пребывали, но все же в довольно респектабельных по местныммеркам кварталах, где шпана предпочитает не светиться...

– Так и будем стоять? – осведомился Мазур довольногромко, не дождавшись откровенных предложений насчет кошелька или часов ипотому перехватывая инициативу.

– В точку! – откликнулся мулат, вертя трость вокругзапястья с нешуточным искусством. – Чего время тратить? Вынимаешьбумажник, снимаешь часики, оставляешь девочку – а сам дергаешь отсюда со всехног. Куда тебе удобнее.

Мазур покосился вправо, где романтично белело девичьеплатьице – Гвен стояла достаточно далеко, прижавшись к кирпичной стенестаринного, погруженного во мрак домишки – и, не размениваясь на пошлуюперебранку, внес встречное предложение:

– Есть вариант получше. Быстренько бегите отсюда куда тамвам удобнее, а я, со своей стороны, не буду вышибать зубы и ноги ломать...

Четверко кинулась на него молча и слаженно, едва дослушав.Трость высоко вылетела над головой, а в следующий миг круто изменила траекторию– этот шустрик сначала притворился, будто хочет огреть своим дрыном по башке,но вместо того нацелился ткнуть в солнечное сплетение. Но Мазур чего-топодобного ожидал, а потому молниеносно уклонился, пропустил палку мимо себя, акогда мулат по инерции посунулся вперед, потеряв на секунду равновесие,перехватил его запястье, приложил колено по буйному организму, и еще раз,выкрутил кисть, другой рукой добавил пониже уха.

Мулат головой вперед улетел к стене, покатился кубарем, аего увесистая трость осталась у Мазура в руках. Такой дрын да в умелыхрученьках... Браво крякнув, Мазур пару раз крутанулся вправо-влево,влево-вправо и наискосок, то перехватывая палку за середину и тыча тонабалдашником, то концом в кадыки, то лупя сверху вниз, по ключице, то снизувверх – промеж ног. Трость порхала пташечкой, временами, когда она особенносмачно обрушивалась на очередной хулиганистый организм, раздавались стользвучные удары, что в душе вспыхивала мимолетная жалость – которой он и не думалподдаваться, добавляя то ногой, то локтем. Все это происходило так быстро, чтоникто даже не успел заорать от боли.

Безошибочно определив момент, когда забавы следовалозакончить, Мазур отступил на несколько шагов, встал рядом с оцепеневшей Гвен,картинно оперся на трость обеими руками и окинул взглядом поле боя. Сразу яснобыло, что победа одержана полная и окончательная – один лежал без движения,двое стояли на корточках, пытаясь сообразить, на каком они свете и кончился линеведомый вселенский катаклизм, а четвертый, тяжело припадая на правую ногу,улепетывал вдоль улицы.