— Хочешь поболтать? — с вызовом отозвался Алистер; в голосе его слышалась сталь. — Хорошо, давай поболтаем.

И потом он неожиданно свернул налево — в сторону шоссе. Мы ехали быстро, а у меня ничего не получалось вымолвить. Я просто не понимала, что задумал Алистер. Он, почти всегда такой сосредоточенный и отчужденный, в данный момент вел себя довольно странно. Он стал проявлять некую импульсивность; изредка его губы искривляла едва заметная ухмылка.

— Алистер…

— Помолчи! — строго отрезал он, а после остановился на обочине оживленной дороги.

Выйдя из кроссовера, Алистер обогнул его. Распахнув пассажирскую дверь, он сам отстегнул ремень безопасности и заставил меня выйти из машины. Я мгновенно позабыла о невыносимой жаре, о том, что опаздываю на занятия, и о том, что на моем телефоне точно не менее десяти пропущенных звонков от Исайи. Куда-то улетучились все переживания о реакции Алистера, когда он узнает об этих звонках. Возможно, мне было страшно, что ему будет начхать на это. Я куда сильнее боялась равнодушия Шеридана-младшего, чем собственной смерти.

— Хочешь, чтобы я излил тебе всю хрень в своей голове? — с нажимом вопросил он, тыча в меня указательным пальцем. — Отлично! — Алистер развел руки в стороны. — Тогда слушай!

Я была практически приклеена к его машине, боясь пошевелиться. Черт знает, почему. Когда Алистер выходил из себя, я потом страдала от боли, которую он мне причинял. Он сам не осознавал, когда превращался в чудовище. Он раздирал мое сердце своей яростью, своей ненавистью, своей нелюбовью.

Что-то мне подсказывало, что сегодня придется ждать того же.

— Я и подумать не мог, что очередная интрижка моего отца перерастет в брак. В настоящий, черт подери, брак с твоей… матерью! — его пробило на короткий истерический смех. — Ты можешь себе это представить?! Я не мог даже предположить, что, познакомившись с Моникой на проклятом сайте знакомств, мой старик действительно захочет чего-то большего. Я не думал, что он перевезет ее вместе с прицепом, — он брезгливо направил на меня ладонь и, поморщившись, закончил: — из деревни!

Когда он отвернулся от меня, демонстрируя напряженную мускулистую спину, я осмелилась ему возразить:

— Я росла в городе.

Тогда он обернулся обратно, буквально подлетел, выставив одну ладонь вперед. Будто бы собирался сжать пальцами мою шею. Будто бы ему донельзя страшно хотелось меня убить.

— Мне не нужны твои комментарии! — взревел Алистер.

Я на мгновение зажмурилась, а когда снова открыла глаза, увидела перед собой измученного парня. Казалось, что-то раздирало его изнутри. Казалось, что-то не давало ему покоя, и он вынужден был выплеснуть на кого-нибудь все свое отчаяние, все исступление.

— Перестань на меня орать! — прокричала я, оттолкнув Алистера от себя, поскольку он стоял слишком близко.

Он очень тяжело дышал. Я была уверена, что его сердце бьется, подобно моему, — как барабан. Продолжая молчать, он ослабил узел темно-серого галстука. Что у него, что у меня дыхание восстановилось далеко не сразу, но когда это случилось, Алистер растерянно взлохматил рукой свои волосы. Он отворачивался и поворачивался, свирепо глядя на мое лицо, снова, снова и снова. Он просто не мог найти себе места. Все шагал взад и вперед как заведенный.

— Я бы хотел… — беспокойно начал мужчина, которому принадлежала вся я.

Он темпераментно выругался, даже не сделав попытки замедлить шаг. Взмахнул рукой, но не смог ничего сказать. Вскоре он остановился и, возвысившись надо мной, стал произносить звук за звуком с расстановкой, точно разжевывая каждое слово:

— Я был бы действительно счастлив, не будь тебя и твоей чертовой мамочки в нашей с отцом жизни. В нашей жизни. В моей, — выронил он чуть громче, — выстроенной и распределенной жизни!

Я почувствовала, как в тот же момент мои глаза наполнились слезами. Мне пришлось приложить немало сил, чтобы не позволить им пролиться. Я выдохнула и плотно закрыла веки, тогда как Алистер возобновил тему, которая прямо-таки распарывала мне внутренности.

— Это было ошибкой. — Он объяснился: — То, что произошло той ночью… Это ничего не значит!

— Тогда почему ты кричишь? — отважилась спросить я. — Почему выходишь из себя?

Алистер и вовсе взбесился и вдруг ударил ладонью по крыше машины, чем безумно меня напугал. Я едва дышала, когда он склонился ниже, чтобы прошипеть сквозь зубы:

— А какого хрена ты действуешь мне на нервы?!

Я грубо и дерзко отпихнула его от себя, неистово прокричав:

— Лучше бы и вправду нам не знать друг друга!

Он смотрел на меня пристальным, немигающим взглядом.

— Я правда ненавижу тебя! — А после я отчеканила, жестикулируя рукой с соединенными пальцами: — Ненавижу. Тебя.

Алистер неоднократно кивнул, спрятав ладони в карманах светло-серых брюк. Он вспотел. Мне с самого начала было непонятно, зачем он надел облегающий блейзер поверх рубашки. Зачем в такую жару он так стремился соблюдать дресс-код? Наверняка ему было чрезвычайно важно следование правилам, которые он сам создал для самого себя. И я любила этого педанта. Я всем сердцем любила его. Своими словами он калечил и разбивал меня, но я не могла прекратить зависеть от него. Он воистину был моим наркотиком. Моим кокаином.

— Это хорошо, — закивал головой Алистер.

Он глядел себе под ноги, будто не осмеливаясь вновь взглянуть на меня.

— Это хорошо, — повторил Шеридан. — Очень хорошо.

А потом, подняв голову, он вперил в меня пронизывающий взгляд пепельно-серых глаз. Губы его сложились в горькую усмешку.

— Я хочу… — принялся он изъясняться, но вдруг замолк. Очевидно, что начать заново ему было дьявольски трудно. — Я хочу, чтобы ты ненавидела меня.

Я не имела представления, что делать и что говорить. Как себя вести? Сесть обратно в машину и ждать, когда сам водитель окажется за рулем и отвезет меня туда, где я должна сейчас быть. И именно так я и поступила, как бы это ни было тяжело, потому что ничего другого мне не оставалось. Мы ехали молча больше пяти минут. Я была бы рада включить радио или чтобы это сделал Алистер, но он бездействовал, просто вел машину. А я не могла пошевелиться. Я чувствовала себя так, словно едва держу в руках остатки своей гордости, и если хоть немного пошевелюсь, все к чертям рассыплется.

— Прости меня, — неожиданно заговорил Алистер, сосредоточенно пялясь на дорогу.

Я непонимающе вытаращилась на него, но как же мне больно было смотреть на него! Пришлось отвернуться. После смерти отца я не думала, что что-то либо кто-то может причинить мне страдания, однако это произошло. Я сжала ладони в кулаки, когда Алистер произнес следующее:

— Прости, я обязан был держать себя в руках, но я дал тебе надежу и… Я очень виноват перед тобой, Джос.

— Замолчи, — только и удалось выдать мне охрипшим от непролитых слез голосом.