— У тебя важного разговора не получится, ты небосьсразу в койку потянешь…

— А чего? Давно не виделись… — но, взглянув не нее, смущенноотвел глаза и быстро проговорил: — Ну понял, понял… не дурак. Тут ресторанновый открылся, рядом совсем. Наши туда не ходят.

В ресторане было пустовато. Им отвели самый дальний столик.

— Ну, за встречу! — Митька залпом выпил коньяк.Она крутила свою рюмку и внимательно за ним наблюдала — не много ли пьет, нежадно ли. Пил Митька нормально — руки не трясутся, глаза не горят, следующуюналивать не торопится… Повинуясь ее взгляду, он отставил бутылку в сторону.

— Ну? Что за дело-то?

— Слушай… Кто в городе наркотой занимается?

— Азеры… А ты будто не знаешь? Норка! —забеспокоился Митька. — Ты уж не подсела ли?

— Спокойно! — Она накрыла его руку своей. —Тут дело иное. И не зови меня Норкой, знаешь, я этого не люблю.

— Тогда не темни!

— Мне надо герыча продать. Много, — подавшисьближе к нему через стол, бухнула она.

— Да ты рехнулась? Такими делами теперьзанимаешься? — ахнул он. — И это после Женьки?

— Давай-ка выпьем. Не чокаясь. За маму и за Женьку.

— За помин, — поправил Митька.

Они долго молчали. Лера думала о Женьке — маленьком своембратишке, кошмаре своего детства. Ей было пять лет, когда в стареньком домишкена окраине появился мрачный мужик с квадратной мордой и пудовыми кулаками. Лереон казался огромным, хотя на самом деле был просто коренастым и широким вплечах. Мама, пряча глаза, сказала, что это теперь будет Лерин папа. МаленькаяЛера же сразу поняла, что мужик в папы никак не годится.

Через год родился Женька. Он был болезненным и горластым,мама совсем с ним извелась. Еще через год она вышла на работу, а Женькупоручили Лере. Она приводила его из яслей, кормила, гуляла, вытирала вечносопливый нос, купала и причесывала. Волосами он был похож на Леру — голова, какодуванчик. Женька был вредный и капризный. Лера помнит, как в седьмом классеони с Митькой гуляют в парке, а сзади тащится братишка и из вредности требуеткаждые пять минут то есть, то пить, то писать…

Когда Лера уехала, Женьке было тринадцать лет. А через годпришла телеграмма — Женька умер.

«Передозировка», — едва выговорила мама при встречемертвыми губами. На поминках она сидела прямо, бледная как смерть, отчим женаливался водкой, ничуть не пьянея.

Лера тоже молчала. Она уже выяснила у соседей, что после ееотъезда братишка вроде бы не изменился, только стал меньше бывать дома. Отчим впьяном виде зверел — ломал мебель, орал . матом, мог и прибить. Раньше Леравсегда принимала огонь на себя, ее он не трогал — не то чтобы не могсправиться, просто побаивался. Она умела иногда поглядеть в упор ледянымиглазами так, что отчим съеживался и отступал в угол, бормоча что-то о чертях иведьмах.

Родители не заметили, что мальчишка подсел на наркотики,слишком мало прошло времени. Организм не выдержал, Женька с детства былслабеньким, болезненным…

Лера выяснила также, кто приучил брата к наркоте. Был вгороде некий Костик, сам наркоман со стажем, азербайджанцы давали ему товар соскидкой, да еще премию за каждого приведенного подростка. Сейчас Костикскрывался где-то. Это спасло ему жизнь, ибо Лера придушила бы его при встречеголыми руками. Костик имел дело с Рахимом, но к азерам Лера решила не соваться.

Она очнулась от тягостных воспоминаний и скупо улыбнуласьМитьке.

— Ты не переживай за меня! Мое со мной останется — имама, и Женька. Никогда не забуду и никому не прощу. А это совсем другое дело.Судьба мне такую подлянку подстроила, видно, так карта легла. Ты лучше скажи:поможешь? Деньги большие светят, если, конечно, дело выгорит. Там товаракилограммов шесть…

— Ух ты! — Митька задумался, считая в уме. —Дело стоящее. Не спрашиваю, откуда взяла, все равно не скажешь…

— Правильно, — согласилась она и подумала, чтоМитька все-таки отлично знает ее характер. Но вот хорошо это или плохо?

— Значит, я так понимаю, тебе надо на главноговыйти, — деловито размышлял Митька, — с теми шестерками, что на улицестоят и дозу за двадцать баксов продают, ты ведь и двух слов не скажешь, так?

— Так, — она опустила ресницы, — ты такимиделами не занимаешься, заправил такого бизнеса не знаешь, стало быть, пойдем поцепочке. Как там Костик поживает?

— А нет его, — отозвался Митька, — уж второйгод, как помер. Перекололся.

— Рахим? — выговорила она ненавистное имя.

— Рахима зарезали прошлым летом, — невозмутимоответил Митька.

— Вот как… И самой стараться не пришлось, судьба заЖеньку отомстила, — пробормотала она, дрожащими руками вытаскиваясигарету.

— Да что там… Бизнес рискованный, долго в нем неживут, — рассудительно ответил Митька и дал ей прикурить. — НадРахимом Арик был, его весной при разборке убили, так вместо него теперь бабаГруня.

— Чего?

— Угу. Он у нее комнату снимал, ну, когда пришили его,все клиенты к бабе Груне и перешли. С азерами она сговорилась, дело ведетаккуратно, все тип-топ.

— Можешь сейчас к ней отвести? — встрепенуласьЛера. — Мне тут рассиживать некогда, время поджимает…

Баба Груня жила в трехэтажном деревянном доме на несколькоквартир на улице под названием 5-й Тупиковый проезд. Во дворе буйно разрослисьнепонятные кусты, клен терял красные листья. На вытоптанном пятачке мальчишкигоняли мяч, в стороне на пустых ящиках сидели несколько парней. Парни держалисьтихо — не пили пиво, не кричали, даже не курили.

— Во, видала? — кивнул Митька. — Ее ждут,бабу Груню. Она как раз за товаром пошла. Скоро будет, значит.

И действительно, минут через десять к подъезду подошланизенькая, сильно немолодая тетка с большой хозяйственной сумкой. Переваливаясьпо-утиному, тетка приблизилась к подъезду, не взглянув в сторону ожидающихпарней. Через некоторое время отворилось окно на втором этаже, мелькнулакрасная занавеска, и первый обрадованный парень вбежал в подъезд.

— Мы подождем, вперед очереди влезать не будем, —проговорил Митька, и Лера согласно кивнула.

Парни быстро разбежались, видно, у бабы Труни и впрямь делобыло поставлено четко. Митька отчего-то замешкался, оглядываясь по сторонам,тогда Лера сама толкнула его к подъезду.

— Здорово, баба Труня! — Митька ввалился вмаленькую прихожую, и там сразу стало тесно.

— Ноги вытирай, — проворчала хозяйка, успевшаяпереодеться в несвежий фланелевый халат, на объемистой груди расползалисьуродливые зайцы. — Чего надо? Ты же вроде этими вещами не балуешься… Да ивообще у меня сейчас нету, ребята все разобрали, завтра приходи…