— Не нужно так говорить, — попросил он.

— У меня уже нет никаких надежд, — выдавила она. — Вчераврачи сказали мне, что мое безумие может начаться уже через месяц. Потом я небуду ничего понимать. Я даже просила племянника, чтобы мне ввели морфий иликакой-нибудь другой наркотик, но эвтаназия в Латвии все еще запрещена, аподставлять мальчика я не хочу.

Она думала даже об этом.

— У меня есть хорошая подруга, — сообщила Лилия, — мы с нейдружим много лет. Татьяна Фешукова. Может, вы с ней встретитесь? Я попросила еебыть вашим гидом по Риге и помогать вам. Она хорошо знает латышский язык.

— Вы говорили ей о моем приезде?

— Да. Но мы знакомы уже много лет. Если вы думаете о нейчто-то плохое, то это не так.

— Кто еще мог знать о моем приезде?

— Я же вам сказала, что только мои родные и близкие. Большеникто.

— Фешукова входит в самый близкий ваш круг? — уточнилДронго.

— Безусловно. Она будет рада вам помочь. Милая,интеллигентная женщина. Между прочим, она директор крупного издательства,выпускает прекрасные книги на латышском языке.

— Большое спасибо за ваше внимание. Пусть подойдет к отелю ктрем часам. Я хочу поговорить сегодня с Рябовым и еще немного походить вокругдома вашего тестя.

— Хорошо. Я ей передам. Извините, что у меня так получилось.Вы встречались вчера с Ингридой?

— Да. И не только с ней.

— Я могу спросить о результатах? Извините, что я вастороплю, но вы понимаете, что в моем положении мне трудно ждать.

— Пока нет конкретных результатов, — ответил Дронго. Он нехотел говорить о вчерашнем звонке. Телефон мог прослушиваться.

— Понимаю. Я вас не тороплю, но… Очень жалею, что необратилась к вам раньше. Но они все меня так убеждали. А главное, не было этойзапонки, без нее я бы не решилась…

Они попрощались, и он положил трубку. Затем достал мобильныйи вышел в коридор, набирая номер Эдгара Вейдеманиса в Москве.

— Здравствуй, Эдгар, — быстро сказал Дронго. — У меняпоявилась маленькая проблема.

— Какая проблема?

— Вчера мне кто-то позвонил и начал угрожать. Предложилуехать отсюда, не завершив расследования.

— Интересно, — отозвался Эдгар, — похоже, ты кого-то сильнонапугал.

— Видимо, так. И еще я обнаружил, что за мной следят.Понимаешь?

— Серьезные люди?

— Пока нет. Не профессионал, скорее любитель, я легкооторвался. Но это уже симптом.

— Похоже, что Лилия была права. Неужели его убили?

— Не знаю. Это было так давно. Здесь, в Латвии, сразучувствуешь, как поменялись эпохи. Они теперь в Евросоюзе, и для них событиядевяносто третьего уже прошедшая эпоха, а все события до девяносто первого —вообще время до нашей эры.

— Я тебе говорил, что в Латвии время течет медленно, —пробормотал Эдгар. — Они живут каждым днем, и для них один год равен пяти годаммосквичей. Или десяти. В больших городах время летит стремительно, в маленькихстранах оно застывает, как вечность.

— Ты становишься поэтом. Кажется, у тебя уже есть латышскоегражданство и тебе не нужно получать визу, чтобы сюда приехать. Надеюсь, у тебяостались старые связи в полиции или в других силовых структурах. Ты все понял?

— Все. Можешь больше ничего не говорить. До свидания.

— И учти, что я живу в отеле «Радиссон». Пока! — Дронгоотключил телефон, вернулся в свой номер и, надев куртку, решил выйти из отеля.Часы показывали половину двенадцатого. И в этот момент снова зазвонил телефон вего номере. Он опасливо покосился на аппарат. Или они хотят сделать емупоследнее предупреждение? Нужно взять трубку, кто бы это ни был.

— Слушаю, — сказал Дронго.

— Извините, — услышал он голос портье, — к вам пришлагоспожа Делчева. Она хочет с вами увидеться.

— Сейчас спускаюсь, — ответил он. Кажется, это былавчерашняя журналистка.

Он вошел в кабину лифта и спустился на первый этаж. В холлеотеля его уже ждала молодая женщина. Она успела переодеться и была теперь вдлинной макси-юбке, твидовом пиджаке и в белой блузке. Куртка лежала на диване.Увидев его, Делчева поднялась, протягивая руку.

— Извините, что приехала без звонка, — сказала она, — язвонила еще несколько минут назад к вам в номер, но вы не отвечали. А мнесказали, что вы не уходили из отеля.

— Я спускался на завтрак. — Ей не обязательно знать, что онвыходил в коридор, чтобы позвонить.

Молодая женщина с любопытством смотрела на него. Очевидно,наслушалась разных сказок, с некоторым неудовольствием подумал Дронго.

— Вчера я сказала в редакции, что познакомилась с вами, —сообщила она, — и мне дали задание обязательно сделать с вами интервью. Как высчитаете, когда вам будет удобно?

— Не знаю, — он даже растерялся. Его профессия непредполагала публичности. И вообще, ему меньше всего хотелось общаться сжурналистами. Даже с такой симпатичной, как Марианна Делчева.

— Вы не латышка? — вместо ответа спросил он.

— Нет, — ответила она, — по отцу я болгарка и русская, а помаме немка и украинка. Вот такая невероятная смесь.

— И красивая, — добавил он. — Вы знаете, если честно, я недумал об интервью. Мне кажется, я не тот человек, который должен появляться настраницах журналов и газет.

— Именно тот, который нужен. Вы знаете, что писали про васамериканцы?

— Знаю. Читал в Интернете. Там публикуются абсолютнонепроверенные факты.

— Вы отказываетесь? — Делчева прикусила нижнюю губу. Былозаметно, что она волнуется.

— Нет, не отказываюсь. Может, нам лучше перенести нашеинтервью на завтра? И мы вместе пообедаем. А заодно поговорим.

— Я завтра днем не успею, — виновато сообщила Марианна. — Уменя завтра встреча в другом месте.

— Тогда вечером, — предложил Дронго, — вместе поужинаем,хотя это звучит немного двусмысленно.

— Вы боитесь двусмысленностей? — Дронго подумал, что теперьмолодые люди немного другие. Более раскованные и открытые. В их возрасте он былдругим.

— Иногда, — улыбнулся он. — Тогда договорились. Завтравечером встретимся. — Он на мгновение запнулся и вспомнил название ресторана, окотором ему говорил Брейкш, — в ресторане «Гуттенберг».

— В «Гуттенберге»? — изумилась она. — Вы меня тудаприглашаете?