— Это сделали без меня, — криво усмехнулся врач и снова пошел по коридору. — Трехразовое отдельное питание ему обеспечили. Под видом диетического индивидуального. И вашего охранника тоже.

— Меня можно и не диетическим, — попытался пошутить Иванов, чтобы разрядить обстановку. Он подозревал, что этот молодой врач давно и все время норовит показать Давыдову свою независимость. Или стремление к ней.

Они подошли к белой стеклянной двери в конце коридора. В дверь было вставлено матовое рельефное стекло. Иванов предпочел бы более плотный и взломостойкий материал, но теперь придется мириться с этим. Врач распахнул дверь и вошел первым, не пропуская вперед Давыдова.

— Вольтерьянец, — тихо бросил Иванов в пространство.

На кровати сидел молодой, довольно симпатичный молодой человек в приличного качества спортивном костюме. Из-под повязки «шапочка» на гостей смотрели внимательные, умные, но немного растерянные глаза. В целом пациент выглядел хорошо, он мог даже, судя по всему, самостоятельно вставать.

— Почему вы встали? — строго осведомился врач. — Я же вам сказал, что для вас самое главное лечение — это покой и сон. Все перемены положения вредны.

— Я в туалет… — не очень уверенно ответил пациент, растерянно глядя на гостей.

— Ну, как ты, Глеб? — подошел к парню Давыдов и протянул руку. — Оклемался немного?

— Да, сейчас лучше, — тихо ответил пациент. — Сначала голова болела и тошнило почти постоянно, а сейчас лучше. Главное, не вставать резко. Лучше вообще не вставать.

— Вот-вот, — скупо улыбнулся Давыдов. — Слушайся доктора, лечись. И ни о чем не беспокойся. Я привел тебе одного человека… Ну, это для охраны и вообще. Ты, главное, ни о чем не волнуйся. И с Юлей все хорошо: она даже не пострадала. Просто ей не стоит выходить на улицу. Ничего, соскучиться по ней не успеешь. Юля просила тебе передать, что пока тебе запретили пользоваться мобильником, он будет…

— А кто это… Юля? — тихо спросил пациент, глядя с грустной улыбкой на гостей.

— В смысле? — не понял Давыдов.

Иванов сразу все понял. Теперь понятно, что за странные взгляды Глеб бросал на гостей, и то, как он слушал словоизлияния будущего тестя. И то, как нахмурился при этих словах лечащий врач. Этот-то как не догадался?

— Глеб, — Иванов подошел и присел рядом с парнем на край кровати, — а ты хоть что-нибудь помнишь?

— Что-то? — хрипло спросил Давыдов.

— Твою ж мать, — уныло поддакнул врач. — Вот это номер. Это все из-за ваших вмешательств. Не дали возможности разобраться с больным. И он, главное, на все вопросы утвердительно кивал. С какого времени вы не помните событий? Как вас зовут, фамилию помните?

— Глеб… Панфилов, — сведя брови к переносице, ответил пациент. — Аспирант университета. Да, — оживился он на миг, — я недавно диссертацию защитил.

— Поздравляю, — уныло сказал врач.

— А про нападение помнишь? — прикоснулся к колену пациента Иванов. — Как тебя по голове ударили?

— Так, стоп! — с напором сказал врач. — Я протестую. Нельзя вмешиваться таким образом. Мы же не знаем…

— Вот именно, — тихо с угрозой произнес Давыдов, и врач как-то сразу втянул голову в плечи. — Вот именно, что вы еще не знаете. Лекари, мать вашу! У него пациент память потерял, а он только через два дня догадался. А ну марш отсюда! И главного врача мне сюда. Быстро!

Врач оскорбленно вздернул подбородок и с готовностью покинул палату. Глеб с надеждой посмотрел на Давыдова.

— А вы кто? Мы знакомы с вами?

— Знакомы, — проворчал Давыдов. — Но теперь уж… теперь тебе придется самому вспоминать, кто есть кто.

— Вот это абзац! — задумчиво сказал Иванов и встал с кровати. — Теперь уж, Борис Михайлович, включайте все ваше влияние.

— Вылечат, никуда не денутся! — зло проговорил Давыдов.

— Нет, не о том я. Теперь вы включайте все ваше влияние на всех уровнях, но никто, ни одна живая душа не должна узнать, что Глеб потерял память.

Давыдов удивленно посмотрел на охранника. Иванов мягко взял его под локоть и вывел из палаты, прикрыв за собой дверь.

— Он и жив-то до сих пор был, потому что никто не знал про амнезию. Он мог такое видеть… он мог нападавшего видеть, и не только его. Ради шутки пистолет в руку не вкладывают, Борис Михайлович. Пошутив, его с собой уносят. Знаете, кто бросает пистолет на месте преступления?

— Кто?

— Киллеры.

— Вы серьезно?

— Я профессионал, Борис Михайлович. И вам теперь надо любым способом заткнуть рот лечащему врачу и главному врачу больницы. Этот самолюбивый парень ведь за ним пошел? Стоит только преступникам узнать, что Глеб потерял память, и его убьют. Они ведь думают, что он уже все рассказал, что знал и видел. Они ведь теперь прячутся, следы заметают, а тут такой подарок. Можно и не прятаться, а продолжать свое грязное дело. Просто надо Глебу раз и навсегда рот заткнуть, чтобы он ничего и никогда не мог вспомнить.

— Мы же не знаем, кто и зачем это совершил.

— Вот именно. И я тут остаюсь с ним на осадном положении. Вы ведь уезжать в Москву собрались? Поэтому срочно оставьте все наказы в больнице.

Борисов сидел под навесом кафе и слушал, как дождь барабанит в темноте по тенту. Кофе пить не хотелось, но он исправно подносил чашку ко рту и делал маленький глоток. По идее надо закурить, как это делают все герои шпионских фильмов, но Борисов не курил. Из-за стойки раздавалась вполне приличная блюзовая композиция, и это создавало полную иллюзию шпионского детектива.

Наконец, послышались хлесткие шлепки ног по лужам. Кто-то шел торопливо, видимо, отчаявшись выбирать для следующего шага место посуше. То есть лужу помельче. Человек в темной куртке с надвинутым на голову капюшоном зашел под навес, сбросил капюшон одним движением руки и посмотрел по сторонам.

— Я здесь, — поднял руку Борисов.

Человек чуть опустил голову, вглядываясь в фигуру за дальним столиком, потом подошел и уселся напротив. Борисов отметил, что человек сел таким образом, чтобы видеть стойку и вход в кафе.

— Здравствуйте, Вячеслав Андреевич, — Борисов сделал вид, что вежливо привстает, — меня можете звать Иннокентием.

— Кличка? — сразу же спросил человек.

— Почему? — возмутился Борисов. — Имя, самое настоящее. Могу паспорт показать. Потом… попозже.

— Н-ну? — спросил гость.

— Сергей Мефодиевич просил передать, что он во время своего последнего приезда сюда подарил вашей жене Оксане три белые розы. Но он не знал, что Оксана вам не жена. И вы это ему сказали только через неделю при звонке с мобильного телефона. Он назвал вас бабником, а вы ответили, что не бабник, а жизнелюб.

— Хм, — издал странный звук гость, извлек из недр куртки темную сигарету и закурил. В воздухе запахло душистым ароматом вишни.