Люди, не совсем привыкшие к таким командам, сначала растерялись. Выручил всех Уиллис. Бородач заорал трубным басом:

— Вина мне! Надо как следует промочить глотку перед тем, как бить орков! Гуляем, братцы!

Это прозвучало как сигнал. Воины с неуверенными лицами разбирали бурдюки с вином. Туда было налито самое дешевое пойло. Его не пили, а именно, как и приказал Гримбьорн, разливали. Скоро сивушный запах прочно повис над стоянкой. На холме, поближе к разбитым воротам Мории жарили (а точнее — жгли) бычью тушу. Легкий ветерок разгонял запах горелого мяса. Бойцы Гримбьорна, явно смущаясь, потные и красные, с криками потрясали оружием.

— Орки выслали разведчиков, — пробормотал Уиллис, присаживаясь рядом с Балином. — Вон там, в траве, видишь?

Балин пригляделся.

— Не вижу, — честно признался он.

— Ничего, — прогудел сотник. — Привыкнешь.

В следующую секунду гном вздрогнул от бешеного рева.

— Куда пошел? — орал Уиллис. — Иди спать! Какой такой дозор?! Орки и носа высунуть не посмеют из своей норы!

— Как стемнеет, скажи своим уходить, — продолжал через мгновенье Уиллис тихим голосом. — А сейчас лучше сходите и поищите надежное укрытие. Чем больше суеты, тем лучше, и никто не догадается… Главное — потом сидите тихо. Предупреди всех, чтобы почесывания оставили на потом, а до ветру сходили сейчас. А мы, как солнце зайдет, разложим большие костры. В темноте только их и будет видать. Останутся следопыты — они отойдут последними…

— Самое главное — чтобы орки поверили, — пробормотал Балин.

— Поверят, — протянул Уиллис. — Вокруг одни камни. До ближайшего селения — два дня пути. Зверья нет — всех повыбрали. Заметил, что даже птиц мало? Всех приели мордорские отродья. Если уж они к Деревянным Чертогом за едой подались — значит, совсем приперло вражин. А если не выйдут — значит еще лучше, без драки обойдемся…

— Как это? — развернулся к собеседнику гном.

— А так, — объяснял Уиллис. — Это значит не так много орков в Мории — раз бояться нашего, не такого уж и большого отряда. Гримбьорн составил другой план. Перекроем оркам все выходы из пещер, пусть там от голоду подохнут. Ждать, конечно, долго, они друг друга есть могут. Зато наверняка. Из Мории всего четыре выхода? Прекрасно! Поставим по три сотни у каждого, ты у Трандуила попросишь сотню лучников, роханцев попросим с дозорами помочь, в Дейле наберем добровольцев, чтобы, значит, побольше народу было… Только, думаю, сегодня же ночью орки выйдут. Уж больно завлекательно мы пахнем, — рассмеялся Уиллис.

Сотник оказался прав. Азгу, предводителю орков, пришлось приложить немало усилий, чтобы удержать визжащих и исходящих слюной соплеменников от немедленной атаки.

— Мясо! Коняшки! Людишки! Вино! — кричали орки, и Азг сам сглатывал голодную слюну. Ему до смерти надоели рыба и летучие мыши.

— Стоять, отеребья! — ревел Азг. — Выйдем ночью! Пусть они упьются!

— Разведчики говорят, что людишки даже караулов не выставили! — шипел маленький косматый орк.

— Они же все выпьют! — стонал сиплый голос.

— Стоять, я здесь главный! — орал Азг.

* * *

Уже далеко за полночь из темного зева ворот Мории вышла толпа орков. Азг хотел напасть неожиданно, поэтому запретил своим воинам кричать и заставил их бежать в полной темноте, без факелов. Оркский вождь попытался организовать атаку по всем правилам, и сначала пустил вперед всего три сотни. Но остальные, крича и ругаясь, что "все без них растащат", нарушили планы Азга. Пять тысяч оголодавших орков догнали передовой отряд, слились с ним и косматым облаком понеслись к лагерю людей…

Найти лагерь было не сложно. Впадина, в которой обосновались воины Гримбьорна, манила огнями огромных костров. Около первых палаток орки не стали задерживаться, а побежали дальше, в глубь, стараясь перегнать друг друга. Отсутствие сопротивления было обнаружено не сразу, а только после того, как орки наводнили лагерь. Они принялись крушить все вокруг себя, даже не сознавая, что никто не пытается сопротивляться. Дико ржали оставленные в лагере лошади. Глядя на беснующуюся толпу внизу, Балин заколебался. Слишком велика казалась сила орков. Они заполонили все вокруг, воздух наполнился звериными криками. Теперь гном понял, о чем говорил Гримбьорн перед битвой, приказывая проявлять выдержку и спокойствие. Балин, даже чувствуя рядом дыхание товарищей, казался себе одиноким, слабым и жалким по сравнению с количеством врагов, громящих палатки. На миг показалось, что все отменяется, нападения не будет, ведь, даже на его неискушенный взгляд, орков слишком много, все пропало, все заново…

Но Гримбьорн был другого мнения. Ярко пылая взлетела вверх стрела, пущенная уверенной рукой. Битва началась. Стрелы и арбалетные болты густо летели в орков, которые метались на освещенной пылающими кострами площадке брошенного лагеря. Каждая стрела находила свою цель, вражеские стрелки от слепящего пламени ничего не видели и стреляли наугад, в губительную сейчас для них тьму. Большинство орков, как и предсказал Гримбьорн, побежали обратно к Воротам. Но оттуда раздался боевой клич, что перекрыл все звуки и, казалось, заставил трепетать каменные стены.

Гримбьорн приложил к губам рог. Призыв к атаке поплыл над ущельем…

Оин и Бьерн, обмотанные промасленными веревками и тряпками, прижались к скале, под которой находились Великие Северные Ворота. Гном посмотрел на великана-оборотня и покачал головой. Вообще-то, обмотаться веревками было идеей Оина. С одной стороны, веревки не надо было тащить в руках. Во-вторых, прижатые таким образом к телу доспехи не звякали. Запах масла должен был перебить звериный дух Бьерна. Но выглядели они теперь не по-боевому. Все в пыли, бесформенные, а поначалу было не очень удобно цепляться за камни скользкими руками.

— Пора! — глухо сказал Бьерн, когда со стороны лагеря донесся все нарастающий рев битвы.

Глава 7

Оин достал из-за спины топор, расстегнул чехол. В полумраке мрачно сверкнуло похожее на черное зеркало отполированное лезвие. Гном посмотрел на оружие, коснулся губами темной стали. Правая рука, закованная в латную перчатку, впилась в топорище. Бьерн встряхнул на вытянутой руке свое оружие. Двуручная секира — и выковать ее составило немалых трудов. Обычное железо и даже закаленная сталь просто ломались в руках гиганта. Целый год, практически не отрываясь от наковальни, Оин ковал оружие, достойное своего обладателя. Но даже гному не удалось создать рукоять — казалось, что для силы Бьерна нет границ. Великан сам выточил топорище из странного дерева, которое назвал — железным.

Гном встал над пропастью, скинул веревку вниз. Откинул забрало шлема, он подставил горячее лицо ветерку и засмеялся. Глаза его, до этого подобные едва тлеющим углям и будто обращенные внутрь себя, внезапно стали ясными, точно алмазы высшей чистоты.