Ксения осталась наедине с Валерием, который молчал и постукивал по подлокотнику дивана.

Да что он все время стучит, как метроном – возмутилась про себя Ксения. – О чем заговорить-то? Выразить восхищение, черт, возмущение погодой?

–– Вы давно живете в Финляндии? – вдруг первый начал диванную беседу Валерий.

–– Да я собственно и не живу. Это Игорь, Катин муж получил здесь место в университете на несколько лет. У них большой международный проект. Моя дочь и внук тоже здесь живут, а я к ним наезжаю. А так-то я в Петрозаводске живу и работаю.

–– А мне сказали, что этот коттедж и даже остров Вам принадлежит.

–– Да, принадлежит. Неожиданно, как в сказке про золотую рыбку, на меня свалилось наследство от сестры из Америки. Вот решили сюда деньги вложить. – Ксении совсем не хотелось рассказывать этому стукачу сложную криминальную историю с наследством.

–– Да, повезло.

–– Повезло.

Опять повисла тягостная пауза.

Ксения уже раскрыла рот, чтоб светски поинтересоваться, любит ли Валерий штормы и бури, как тот опять ее опередил: «А Леонида Вы знали?

–– Какого Леонида? –спросила Ксения и тут же устыдилась, поняв, о ком речь

–– Леонида Веретенникова, чьи поминки мы тут празднуем. Или нельзя сказать «празднуем»? Отмечаем..

–– Да-да, я помню, конечно. Но Леонида Ивановича я не знала, никогда его не видела, с ним мой зять, Игорь, вместе работал, и он попросил у меня разрешения провести поминки здесь, потому что ковид, рестораны закрыты и все такое…Но он, наверное, хороший человек был?

–– Да, хороший, пытался помочь, кому мог.

–-А Ваш отец…

–– А погода-то какая ужасная, – вдруг перевел разговор на другое Валерий.

Во время этой светской беседы Ксения успела краем глаза увидеть, как Райво с подносом поднялся на галерею левого крыла.

–– Спустя несколько минут к дивану, на котором они с Валерием сидели, подошла Лемпи с двумя чашками кофе, сахарницей и сливочником на подносе. Она осторожно поставила принесенное на изящный журнальный столик возле дивана. При этом, как показалось Ксении, она избегала смотреть на гостей, в то время как Валерий напротив, просто впился в ее лицо, закрытое маской, своими глазами. «Kiitos» – вспомнила Ксения еще одно финское слово. – Спасибо, Лемпи.

Официантка сделала что-то вроде книксена и молча удалилась. Валерий провожал ее взглядом. Прямо с каким-то нездоровым любопытством он на нее смотрит, – подумала Ксения. – Может, он сексуальный маньяк, пытался соблазнить Наталью в «Фонарике», ничего не получилось, вот и выбросил ее. А вдруг он ее изнасиловал и она, не вынеся позора, выбросилась. Ведь это его шаркающие шаги я слышала в ночи. Наверное, Лемпи чувствует эту опасность, потому и маску не снимает.

Сама Ксения, глядя на сутулого и вечно угрюмого, малосимпатичного Валерия никаких сексуальных угроз не чувствовала. Но в конце концов не всякий маньяк геронтофил, – утешила себя Ксения Петровна. А вообще-то сексуальные маньяки в кино именно так и выглядят, как отстойные задроты. Да и в жизни, взять, например, Чекатило… Ксения Петровна непроизвольно отодвинулась еще дальше от Валерия и взяла с подноса чашку. Валерий продолжал смотреть на лестницу, по которой спустилась вниз на кухню Лемпи Правой рукой он вновь принялся ритмично постукивать по подлокотнику. «Черт, и не «болит голова у дятла»…. А о чем был фильм Динары Асановой, который так назывался? Ксения попыталась вспомнить, но тут же в голову полезли мысли о другом фильме Асановой «Ключ без права передачи», там кажется, песня была Окуджавы «Давайте восклицать… Они ее в юности все время пели. «Давайте жить во всем друг другу потакая. Тем более, что жизнь короткая такая». Да, вон Наталья и Светлана – обе молодые… были.

Поток ее сбивчивых мыслей был прерван Митей, который спросил, нельзя ли взять к себе в комнату вот эту книгу со стеллажа. Без телефона и Интернета тошно, придется вспомнить допотопные способы времяпрепровождения. «Разумеется, – ответила Ксения, даже не посмотрев, что за книгу выбрал Митя. Сразу после его ухода появился Райво, взял опустевшую чашку с подноса и выразительно посмотрев на Ксению, пошел вниз.

Глава четырнадцатая

Ксения Петровна, вспомнив, о чем они уговорились с Райво, пошла в комнату к Кате, где дочь бурно о чем-то спорила с внуком, и прервав воспитательный процесс, сообщила о том, что Райво – бывший полицейский, он осмотрел комнату Светланы и готов с ними обсудить ситуацию. Но тебе, Катюша, надо куда-то услать Лемпи.

–– А куда я ее ушлю?

–– Ну скажи, чтоб шла в свою комнату отдыхать.

–-А если она не захочет? Она же не моя прислуга.

–-Ну я не знаю, придумай что-нибудь. Мы с Васькой спустимся через минут пять.

Когда Ксения и Василий вошли в кухню, Лемпи там не было.

–– Что ты ей сказала?

–– Да попросила ее уйти, сказала, что нам надо поговорить с Райво.

–– Глупо. Чего это вдруг нам захотелось побеседовать с Райво.

–– Ну я ничего не смогла изобрести. Лемпи кстати ни о чем не спросила, а просто сразу ушла.

–– Это подозрительно, любой бы на ее месте спросил. Вот что мы знаем о Лемпи? Ее же нельзя исключить из числа подозреваемых. Почему, например, она маску никогда не снимает, это подозрительно.

–– Маску не снимает, потому что так нам положено по контракту, – вмешался в разговор Райво- – Это я его нарушил. А подозрительно скорее то, что Лемпи говорит по-фински с акцентом. И это не эстонский акцент. Я бы сказал скорее, что русский.

–– Слушайте, – невежливо перебил Райво Васька, – давайте пойдем в какую-нибудь кладовку – тут несколько пустых – и дверь закроем. А то вообще непонятно, кто слышит, кто слушает, кто понимает. Честно говоря, вообще ничего непонятно, кроме того, что мы в полной жопе.

–– Вася! Что за выражения— включила «яжемать» Катя.

–– Да брось, мамань, вы с бабушкой еще и не так выражаетесь. Че сейчас мы на уроке Hochrussische что ли?

–– Давайте тогда в сауну пойдем, там в предбаннике стол есть и скамейки, а то что мы в кладовке будем стены подпирать, – предложила Ксения Петровна.

В предбаннике они уселись втроем на деревянную лавку, а Райво сел напротив, по другую сторону стола. Он выглядел теперь учителем, а они компанией бестолковых переэкзаменовщиков.

–– Да, Светлана мертва, это факт, – начал Райво. Акцент его стал заметнее, наверное, несмотря на внешнюю кажущуюся невозмутимость, он был напряжен и растерян. – И я полагаю, она