– Да ладно! Спал небось как сурок и все проспал. – Лара улыбалась. Макс ей нравился – деловой, не халтурщик, ребята за весь ремонт на работе капли не выпили и дисциплина в бригаде была как в армии.

– Не ворчи, а то прям как моя теща: где был… Сейчас быстренько домурыжу твои откосы и поеду. У меня следующий клиент созрел: надо осматривать фронт работ… Так что некогда мне тут…

Он ворчал и хмурил черные брови, но глаза смеялись. Фыркнув в ответ, Лара гордо удалилась в кухню.

– Мне надо идти! – крикнула она. – Я сегодня дежурю в школе. Соседки нет дома, так что ключ мне завезешь, когда закончишь, ладно?

– Без проблем! – донеслось из комнаты.

Лара тем временем, не устояв перед соблазном, аккуратно срезала с арбуза верхушку. Открылась красная, бархатно-рассыпчатая мякоть.

– Ох, какой классный, – пробормотала она, торопливо сунула кусочек в рот и, нарезав несколько ломтей, пошла в комнату. – Макс, арбуз будешь? – И встала на пороге.

Макс, который одевался очень даже стильно – дорогие джинсы, белая футболка с фирменным крокодильчиком и замшевая куртка вместо пиджака, – был в процессе превращения из стильного мачо в ремонтника: на полу валялись рабочие брюки и клетчатая ковбойка. Куртку он снял и аккуратно повесил в коридоре. И теперь стягивал через голову майку. Ларе вдруг показалось, что время растянулось, как в кино. Мужчина стоял посреди залитой солнцем комнаты. Голубые джинсы ладно обтягивали бедра. Плоский живот. Вот он вскинул руки, снимая футболку, и стало видно, как напряглись мышцы живота, плечи. Теперь он стоял перед ней, опустив руки, и Лара молча разглядывала смуглую кожу и дорожку темных волос, убегавшую по груди вниз. Когда взгляд ее уперся в пояс джинсов, обнаружилось, что дорожка спряталась, и молодая женщина растерянно скользнула взглядом вверх, испытывая смутное разочарование от незавершенности картины. И натолкнулась на ответный взгляд. Лара испугалась. Было ощущение, что вокруг снова включили звук и время вернулось к привычному темпу: на кухне текла вода, через окно доносились сигналы машин, а в руках у нее тарелка с ломтями арбуза.

– Извини, – пробормотала она и на предельной скорости ретировалась в кухню, с ужасом думая о том, что он успел прочесть на ее лице.

Она стояла спиной к двери и механически очищала арбуз от семечек. Вдруг сзади раздался шорох; она узнала этот звук – так шуршит джинсовая ткань. Макс замер сзади. Стоял молча, тела их разделяло всего несколько миллиметров, и Лара почувствовала запах: дорогой лосьон и за ним – запах мужчины, терпкий и возбуждающий. Она поняла, что он ждет ее шага, знака, внутри вдруг поднялась волна, скручивая таз и позвоночник ожиданием наслаждения, и, прежде чем в голову пришла хоть одна мысль, почему этого не надо делать, молодая женщина качнулась назад, голыми плечами ощутив его горячую кожу.

Губы Макса коснулись шеи, плеча, вот он провел языком по холмикам шейных позвонков, заставляя ее вздрагивать и крепче прижиматься к нему. Он дернул вниз «молнию» сарафана, скользнул ладонью к груди, наполнив чаши своих рук. Потом ладони его скользнули вниз – и снова вверх, повторяя изгиб ее бедер, и снова она почувствовала давящий нажим его тела, в ответ на который у нее вырвался тихий стон. Рука мужчины легла ей на живот, ладонь легко прошла под резиночку шелковых трусиков, и они скользнули по ногам вниз. Теперь Лара всем весом навалилась на стол – нет, на его руки, прижатая сзади шершавой лаской джинсов. Изогнувшись, молодая женщина завела руки за спину, нащупала «молнию», дернула вниз. Мужчина застонал, потом она потянула вниз джинсы и плавки. Он больше не целовал ее – только горячее, судорожное дыхание обжигало шею. Потом он отстранился и одной рукой помог своему телу высвободиться из тисков одежды. Лара задохнулась, почувствовав прикосновение горячей плоти к ягодицам, и с готовностью чуть нагнулась вперед, приподняв попку. Несколько долгих-долгих мгновений тела их двигались в одном ритме, дыхание вырывалось неровными всхлипами, а потом женщина застонала, переживая внутри пульсацию наслаждения. Еще несколько толчков, которые отозвались в ней каким-то болезненным удовольствием, и мужчина резко отстранился. Лара почувствовала, как на кожу брызнуло семя. Еще несколько секунд она стояла спиной к Максу, испытывая неожиданное сожаление, что не чувствует больше его прикосновений, потом, чуть одернув подол и одним движением застегнув «молнию» на сарафанчике, Лара повернулась. Он стоял так же – в джинсах, с голым торсом. Над верхней губой выступил пот. Черные глаза смотрели чуть вопросительно, рот плотно сжат. Она протянула ладонь и провела пальцами по дорожке темных волос, убегавших за ремень. Потом улыбнулась и спросила:

– Ну так как насчет арбуза?

– Арбуза?

На секунду Макс растерялся, потом усмехнулся, и вот они оба хохочут как безумные. Потом они ели арбуз, потом он пошел делать откосы, а Лара, заскочив быстренько в душ, побежала на дежурство в школу.

Через пару часов он занес ей ключи. Лара улыбнулась и сказала:

– Спасибо тебе большое, Макс. Если кто из друзей затеет ремонт, я дам вам самые лестные рекомендации.

– Идет. Ты… Если что – ну, штукатурка посыплется или еще что – звони.

– Договорились.

На том и распрощались.

Лара задумчиво разглядывала здание института. Оно было огромное и серое, и она про себя обозвала его Пентагоном, хотя американского военного ведомства в глаза никогда не видела. Должно быть, где-то в подсознании из новостей отпечатался штамп, что именно таким – серым и с колоннами – он должен быть. Довольно узкую улицу, засаженную старыми липами, с двух сторон сдавливали бесконечные серого камня здания с псевдоклассическими портиками и массивными колоннами, к которым вели широкие ступени трехсторонней лестницы. На нешироких тротуарах разноцветными бонбоньерками громоздились палатки: картошка, чебуреки, шаурма, журналы, аптека, еще что-то.

В просторном портике, на ступенях и под липами роился народ. Лара с интересом и некоторой досадой разглядывала молодежь и чувствовала себя неуместно… не то чтобы старой – еще чего! – но слишком взрослой. Они напоминали ей сына, хоть и были на несколько лет старше. И все же – далекие и чудные, как инопланетяне. Странная, на ее вкус, одежда, другие интересы и ценности и, как следствие, – совершенно иное восприятие жизни и способ ее проживания.

В данном сером и пентагонообразном институте преподавали технические дисциплины, а потому в толпе студентов преобладали мальчики.

Лара вздохнула – вот куда надо было идти учиться. А то в педе, помнится, была такая тощища! За все время учебы она не встретила ни одного молодого человека, на которого можно было бы взглянуть без слез. Лара не без интереса обозревала толпу. Тут имелись представители мужского пола всех цветов и стилей. Вот группка коротко стриженных ребят: мешковатые джинсы еле держатся на бедрах, кроссовки на ногах либо не шнурованы вовсе, либо какими-то дурацкими толстенными шнурками. Разноцветные толстовки и объемные куртки заставляли даже самых худых выглядеть почти квадратными.