Градус веселья растёт, смех становится громче, шутки пошлее, а Юлька всё не звонит. Мне сейчас реально хочется пришибить её чем-нибудь. Вытащила меня, хотя я совсем не хотела сюда идти. А теперь вынуждена наблюдать, как весело любят проводить своё время господа артисты.

Одна из девушек, что привёл Кот, сидит рядом со мной. Оказывается, мы учимся на одном потоке, только в параллельных группах. Девушка хоть и навеселе, но собеседницей оказывается интересной. Куда более интересной, чей Максим, позволяющей своей соседке по диванчику шарить по нём руками. Да как же тут станешь собеседником, когда у тебя во рту чей-то язык.

Внутри становится как-то неприятно. Мы мало знакомы, я о нём почти ничего не знаю, кроме того, что танцевать ему Богом дано, наверное, и сама не пойму собственных эмоций в данный момент. Чувствую, как горячо становится вдруг бёдрам, когда я невзначай бросаю взгляд на него в тот момент, когда девушка скользит губами по его шее, а взгляд самого Максима в это время направлен на меня. Как тогда на вечеринке, когда я увидела его с двумя девушками за углом дома. Внимательный и пристальный, изучающий.

Мне хочется хоть как-то пошевелиться, выйти из ступора, промочить враз пересохшее горло.

Я отворачиваюсь и тянусь к столу за своим стаканом, и теперь уже ловлю на себе пытливый взгляд Влада. Да что за чёрт? Перекрёстный огонь какой-то, и я прямо на линии. А точнее в эпицентре.

И тут наконец слышу вибрацию сотового в кармане. Сообщение от Богатырёвой. Ну неужели!

«Жду у туалета»

— Мне пора, — встаю и ловлю на себе внимательный взгляд Ларинцева, оторвавшегося от губ свой подружки. — Была рада познакомиться.

— А мы как были рады! — гремит один из парней. — Ты к нам ещё заглядывай, куколка!

Не знаю, как других, но меня вечно коробит от этого «куколка». Но я молчу и улыбаюсь.

— Пока, Максим, спасибо, что познакомил с друзьями.

Ларинцев в ответ кивает, снова смотрит так внимательно, словно я ему должна ещё что-то сказать. Его глаза подёрнуты хмелем, но пьяным его не назовёшь.

Я ухожу, ещё раз махнув всем рукой, сбегаю с лестницы и направляюсь через танцующую толпу к выходу из зала. Возле туалета очередь будто и не двигалась. Девчонки смеются, болтают, фоткаются. Я пытаюсь разглядеть Юльку, но это у меня никак не получается. Протискиваюсь ближе — может она в самом туалете, из-за чего слышу несколько не совсем дружелюбных замечаний. Но и в самом туалете Богатырёвой тоже нет. Я даже дождалась, пока выйдут из всех кабинок, но подругу так и не увидела. Ну где можно быть? Сама же написала.

Понимаю, что начинаю дрожать. Злюсь на Юльку, злюсь на себя, что дала себя уговорить приехать сюда. Пытаюсь снова дозвониться к ней, но теперь она уже не просто не отвечает, теперь у Юльки вообще сети нет. И тут я замечаю, что сообщение она мне прислала уже больше часа назад. Получается, это она меня не дождалась у туалета, а не я её.

Не знаю, почему Юлины родители не отключили стационарный телефон, но сейчас я им была за это благодарна. Однако, спешно раз за разом набирая номер, я слушаю только длинные гудки. Звон этого жуткого, ещё бабушкиного агрегата просто невозможно игнорировать, а уж тем более не услышать. Так что тут только одно — Богатырёва домой не возвращалась.

И вот тут я начинаю уже паниковать. Потому что сейчас почти час ночи. Потому что Богатырёвой нигде нет. И потому что у меня нет ключей от квартиры — они у Юльки.

Мне хочется обхватить голову руками и взвыть. Вот что мне делать? До утра кутить в клубе? Лечь спать на лавочке под подъездом?

В полной безнадёге я потеплее запахиваю пальто и прислоняюсь спиной к зданию клуба. Сотовый в очередной раз сообщает, что абонент Богатырёва вне зоны сети.

— Ты почему здесь ещё? — слышу удивлённый голос рядом.

Максим стоит, приобняв за талию ту самую черноволосую азиатку. Его куртка не застёгнута, волосы как обычно немного всколочены.

— Жду Юлю.

А что ещё я должна ответить ему?

— Угу, — скептически поджимает губы. — И давно ждёшь?

Пожимаю плечами и опускаю глаза. И так всё понятно, что я в полной, простите, заднице.

— Поехали, Пёрышко, — Ларинцев протягивает ладонь, а я и его спутница смотрим удивлённо на него.

— Куда?

— Ко мне. Не будешь же ты ночевать в клубе.

Макс

Лия — прекрасная нежная кошечка, с которой я провёл уже не одну занятную ночь. Она открытая и раскрепощённая, потому вопросов не задаёт, когда к нам в такси садится Нина-малина.

Я сажусь возле водителя, разместив девчонок на заднем сидении, в зеркало замечаю, как Лия закусывает губу и, наклонившись, шепчет что-то Нине, а та буквально каменеет. Даже в полутьме салона видно, как девчонка побледнела. Приходится закашляться в кулак, чтобы не рассмеяться, потому что меня это чертовски веселит.

Вообще-то, по-хорошему, отправить бы сейчас Лию домой на такси, чтобы не шокировать Малину, но я уж слишком на взводе, как бы чего не вышло тогда. Так что пусть лучше так, потерпит. Не оставлять же её тут одну. Рома, мать его, мог бы и ответить на звонок, чтобы мы забрали ключи у Ниныной подруги. Но ведь это ж надо член достать из тёлки, чтобы кнопку на телефоне нажать, а у Ромыча с этим проблемы.

Фиг знает почему, но меня прикалывает наблюдать, как смущается моя Одетта. Носик свой аккуратный морщит, немножко хмурится, поджимая пухлые красные губы.

Твою мать, Ларинцев, Лия едет к тебе не для того, чтобы ты пялился на губы Нины-малины. Она сладкая, сочная, нежная, но с кучей комплексов. Слишком хрупкая для тебя. По крайней мере пока.

Такси проезжает мимо дома, где живёт подруга Нины, у которой она остановилась, и Пёрышко внимательно смотрит, не горит ли свет в окнах. И я больше чем уверен, что никого дома сейчас нет, а разочарование на лице девчонки это только подтверждает.

Такси останавливается у новой высотки, в которой отец подарил мне квартиру — очередная плата за очередную его шлюху. Лишь бы только не видеть меня в общем доме. Но да и ладно, я не в обиде, а мать, думаю, уже давно в курсе отцова блядства.

У подъезда расплачиваюсь с таксистом, который пошло и завистливо мне подмигивает, и выпускаю девчонок. Лия смотрит с предвкушением, а вот Пёрышко вся дрожит, обхватив себя руками. В её глазах читается сомнение, но деваться ей всё равно некуда. Она ещё раз пытается дозвониться до своей подруги, но после со вздохом прячет телефон в карман.

В лифте Нина молчит, смотрит перед собой, мне даже кажется, что у неё губы подрагивают. Даже обидно как-то становится, не на эшафот же идёт.

В голову лезут пошлые мысли, в которых участвуют обе девчонки, но я себя одергиваю. Это не тот вариант, Макс.

Открываю двери и пропускаю девушек в коридор. Лия проходит, цепляя меня бедром, и мне так хочется, чтобы и Нина сделала также. Но она, конечно, не делает. Проходит в квартиру и замирает у порога. Мне кажется, я руками могу потрогать её смущение.