Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Несложно представить, каким количеством неприятных чувств это сопровождается, даже если они не осознаются. С появлением ребенка любая женщина теряет на время огромную часть возможностей. А мать особого малыша теряет их на гораздо большее время, вдобавок получая хронический стресс, физические и психологические перегрузки.
Во время стресса организм максимально мобилизуется, чтобы успех был более вероятен. Длительное пребывание в таком состоянии истощает силы. После каждого выброса в кровь гормонов стресса нужен этап расслабления, нейтрализации этих гормонов. Если положительных результатов мобилизации нет, нужно прожить чувства злости, досады и разочарования. Если и этого по каким-то причинам не происходит, человек застревает в состоянии стресса, становится агрессивным, тревожным, напряженным.
Чрезвычайно важно быть чувствительным и внимательным к себе, и в сложном периоде обращаться не только за моральной, но и за медикаментозной поддержкой. Этого не стоит стыдиться, наоборот, признание (подозрение) заболевания и шаги к его устранению – часть важной заботы о себе, ответственного взрослого поведения. Врач не обязательно назначит антидепрессанты. Выбор современных средств для поддержания и восстановления нервной системы достаточно широк, а побочные эффекты временны и незначительны.
Депрессию дополнительно питала мысль о том, что в жизни ничего не происходит, кроме болезней и больниц. Меня крайне удручало, что больше я не могу ничем заниматься. Кто-то из друзей покорял столицу, кто-то путешествовал, кто-то занимался любимым делом. Единственное, что иногда успевала делать я, – читать. Раз в месяц можно было посмотреть по телевизору фильм. Мне, любящей самую разнообразную деятельность, было тоскливо и скучно. Но и не только скучно: я боялась мечтать, надежды на перемены были, но лежали где-то под гнетом глубоко внутри, и поэтому на поверхности колыхались страх и отчаяние. Долгое отсутствие позитивных изменений заставляло снова и снова подозревать, что в жизни больше не будет ничего хорошего. Даже спустя годы, убедившись в обратном, но оказавшись в сложной ситуации, я часто думаю, что она никогда не закончится; наверное, это особо вредное пессимистическое свойство моего организма.
Ребенок никогда не был моей мечтой и тем более смыслом существования. Важнейшей, любимой, драгоценной его частью – да. Но только частью. Сравнивать себя с увлеченными домом и детьми подругами было невыгодно и мучительно. Казалось, если бы я могла отказаться от всех желаний, не связанных с детьми, стало бы намного легче. Появилась бы надежда на то самое «счастье, несмотря на обстоятельства». Попытки ни к чему больше не стремиться потерпели поражение. Смутно догадываясь, что это означало бы потерю собственной идентичности, я продолжала биться в клетке.
Развиваться как профессионалу – было не только потребностью, но и фантазией о моей успешности, о другом качестве меня самой. Но возможности для этого не было. По сути, это была все та же потеря, требующая оплакивания, но эту дорогу на пути к облегчению мне никто не освещал. Сама я, не умея анализировать эмоциональные состояния, называть, признавать и проживать чувства, снова упиралась в свою «неправильность». Ведь многие счастливы просто с детьми! Без всяких там карьерных высот и профессиональной востребованности. То, что многим современным женщинам для полного счастья может не хватать быть только мамой, тогда стало бы для меня настоящим открытием. Ведь человеку нужна не только семья и связанные с ней потребности, но и успех – в делах, в карьере, самореализации. Важно развивать свои способности, самосовершенствоваться и уважать себя.
Профессиональная востребованность могла бы стать мне прекрасной поддержкой, я бы перестала считать себя странной и поняла, что мои чувства и желания имеют право на существование. В том числе и горькие сожаления имеют такое право. Но на тот момент путь к свету был в совершенно другом направлении. Нужно было признать невозможность радикальных изменений и определить посильные действия. Не зная об этом, я при любой минимальной возможности судорожно ввязывалась в различное обучение. В этом не было бы ничего плохого, если бы не завышенные ожидания и отсутствие достаточного количества сил и времени. Последовательно расти в какой-то сфере у меня, естественно, не получалось, а перерасход сил влек за собой усталость.
В случаях, когда человек упорно не принимает ситуацию, а настойчивые попытки справиться с ней не работают, вызывая страдание, полезно упомянуть «теорию парадоксальных изменений» Арнольда Бейссера. Ее можно сформулировать так: изменения начинаются тогда, когда человек соглашается быть самим собой. Или иначе: парадоксальное изменение происходит, когда человек становится тем, кем он на самом деле является, а не во время попыток стать другим.
В формулировке концепции Бейссер опирался на работы основателя гештальт-подхода Фридриха (Фрица) Перлза. В гуманистической психотерапии это самая распространенная модель изменений. Если человек хочет, но не может измениться, то, скорее всего, он воздействует на процессы, исходя из своих представлений о мире и себе. Однако если он признает, что он такой, какой есть, и остается в этом моменте – «похоже, я не могу быть энергичным (любящим, счастливым, успешным, удачливым, удовлетворенным ситуацией)», – то постепенно появляется опора на те качества личности, которые имеются. И когда человек принимает себя таким (злящимся, несчастным, неудачливым, отличающимся от других), то есть признает факт, что он не может измениться, он меняется.
Как это происходит? Когда кто-то соглашается с истинным положением дел (разнонаправленные импульсы желаний, «неправильные» чувства и т. п.), прекращается самокритика, уходит напряжение от несоответствия своим ожиданиям, останавливается большая утечка энергии, возвращается состояние устойчивости. В попытках приблизиться к желанному «образу себя» или определенному результату можно затрачивать колоссальное количество усилий и не видеть ничего хорошего вне определенных достижений. «Прощение» себя за то, что сделать не получается, освобождает силы и дает возможность пересмотреть реальность на предмет того, что доступно и достижимо.
До этого момента слишком велика иллюзия, что все-таки возможно каким-то образом переделать себя, преодолеть обстоятельства. Но признанная правда о себе позволит ставить реальные цели, а освобожденная энергия – двигаться по пути их достижения. Что в результате создает предпосылки к настоящим зримым переменам. Признание невозможности изменений парадоксально запускает их.
Через некоторое время, несмотря на мои мрачные прогнозы, снова произошло чудо, и даже не одно. Во время очередной госпитализации (их стало меньше, но все же они случались регулярно) анализ крови показал отсутствие ингибиторов к восьмому фактору. Довольно длительная терапия нужными препаратами сыграла свою роль. Это означало, что ребенка можно было лечить доступными средствами, без обивания порогов медицинских чиновников в надежде выцыганить неизвестный заранее препарат – уж какой дадут. И дадут ли.
Вторым поворотным моментом истории стало предоставление возможности всем инвалидам получать фактор для домашнего лечения. Если раньше мы получали лекарства на руки в порядке исключения, по причине тяжелого осложнения болезни, то теперь впервые имели право делать это наряду со всеми остальными больными, раз в месяц. В обеих столицах постоянная практика профилактики значительно облегчала жизнь семей с гемофилией. Наконец перемены начались и на периферии.
