— Составь резюме. Я дам тебе форму, по которой его нужно написать. И переговорю о тебе с руководством. Если тобой заинтересуются, если твоя кандидатура пройдет компьютерный отбор, тебя пригласят на семинар. Вот там ты все-все узнаешь, там получишь ответ на любой вопрос.

— Но… может, я и не справлюсь…

— Справишься! Если даже Нережко справляется…

— Витя? Он тоже там работает? — удивилась Аня.

— Да, представь! Решился изменить свою жизнь и изменил. Решил заработать на квартиру, и уже почти заработал. И каждый день мне спасибо говорит, что я его туда устроил.

— Фантастика! Но… Мне же нужно в командировку ехать! Это отменить нельзя, только в крайнем случае. Потом операция, уход послеоперационный… На основной работе я могу отпуск оформить, а на новой работе как? Не получится, — вздохнула она.

— Ерунда! До операции две недели? За это время уже сможешь начать у нас работать. Если тебя возьмут, разумеется. Ну, уедешь на неделю. Значит, в эту неделю ничего не заработаешь. Отдашь долги на неделю позже — вот и все дела. Дальше. Что такое операция? Два-три дня в реанимации. Тебя туда и не пустят. А потом, когда Валентину Ивановну в палату переведут, можно сиделку нанять. Сколько это будет стоить? Ну, от силы двадцать баксов в день. Сто сорок за неделю. А заработать за это время можно от пятисот и выше. И день свой организуешь сама. Как тебе удобно!

В прихожей зазвонил телефон.

— Извини, Толя, — Аня бросилась к трубке.

Звонила мама.

— Анечка, я все думаю, думаю. Откуда у тебя такие деньги? Ты меня обманула, наверное? Я тебя прошу, просто умоляю, чтобы ты не залезала в долги! Я себе не прощу…

— Мамуля! Не волнуйся! Есть у меня деньги! Честное слово! А тебе категорически противопоказано волноваться, поняла? Ты должна организм готовить! От этого успех операции зависит! А ты его волнуешь!

— Ладно, ладно, доченька, я не буду. Золотая ты моя, себя-то береги, не нервничай!

— И не собираюсь! Все у нас должно быть хорошо! Целую! Завтра утром позвоню.

Она вернулась на кухню. Скотников стоял у окна, глядя во двор. Аня подошла к нему.

Внизу в свете фонаря был виден мужчина. Он стоял возле серебристой «ауди» и махал рукой. Толя махнул в ответ.

— Это он тебе?

— Ну да. Это мой водитель.

— Возле «ауди»? Это твоя, что ли?

— И машина моя, естественно.

— Ну ты даешь! Просто спектакль какой-то.

— Ну почему спектакль? — раздраженно произнес Скотников. — «Ауди» взял в долг. Она не новая, но в хорошем состоянии. Я за нее уже практически расплатился. А водитель?.. Просто этот мужик живет в нашем доме. И вечерами у меня иногда подрабатывает. Предполагалось, что мы с тобой выпьем, вот я его и подрядил. Допрос закончен?

— Извини. Столько в тебе перемен, не сразу привыкнешь. Да и день у меня нынче тяжелый выдался.

Толя прижал ее к груди, погладил каштановые волосы.

— Мы все преодолеем! Главное, доверься мне! Я сделаю все, чтобы решить твои проблемы. Мы с тобой одной крови, да? Помнишь? Ты — Багира, я — Маугли. Хороший был спектакль! Пользовался успехом. Ну, ладно, Лавруша, мне пора. У меня еще звонки сегодня деловые. Спасибо за классный подарок, за приют и ласку. Я побежал.

Он отстранился, и сразу приобрел сосредоточенный, деловой вид. Словно это не охламонистый Скотников стоял перед нею, а его клон. Скотников-штрих, скажем. Образцовый бизнесмен, семьянин и христианин.

— Прощай, дорогая!

— Так ты обо мне поговоришь? — забеспокоилась Аня.

— Поговорю, раз обещал. Пиши резюме. Но не тяни. Я человек занятой, каждый день тратить…

— На подругу юности не можешь, — закончила Аня.

— Ты не обижайся, но действительно…

— Да я не обижаюсь. Мое резюме будет готово завтра.

— Прекрасно! Вот это деловой разговор! Завтра созвонимся!

…Едва Скотников сел в машину, водитель обрушился на него потоком брани.

— Говорил на полчаса, только лекарство сестре отдать, а сам… Нахал ты, Толян. Я уже полтора парюсь. Между прочим, скоро полночь. Это уже другая такса пошла.

— Ладно, Гриня. Не злись! Она у меня женщина одинокая. А тут еще сердце у нее прихватило. Не мог же я ее одну оставить. Пришлось ждать, когда приступ пройдет.

— С тебя сверхурочные.

— Да ладно, договоримся. Гуся тебе спиртику обещала. Вот это и будет за сверхурочные.

Гриша обиженно молчал. Он рассчитывал на деньги. Но этот скряга Толян за лишнюю копейку удавится.

Скотников тоже не поддерживал разговор, думая о своем.

Все-таки удивительно: он искренне был рад видеть Аньку — и совершенно осознанно и обдуманно окучивал ее. Как славно подвернулась мамина операция! Это как раз то, что называется подходящим моментом! И доверие к нему присутствует на все сто! Это второй плюс. И хорошо, что она одна! И как славно он применил «принцип неваляшки» — заинтересовал девушку, а потом как бы и закрыл тему. Анька и задергалась — поговори, мол, обо мне. Как это приятно, оказывается, — облепить человека паутиной и тащить его туда, куда нужно именно тебе, а не ему. Какая упоительная штука — власть над чувствами и волей другого! И как правильно все построено! Делай так, как учат на семинарах, — и все будет путем!

Лишь бы Анька не сорвалась с крючка! Но вроде не должна…

А хороший подарок она ему сделала! Классная трубка! Правда, Третьякова рекомендует всем, кто курит, бросить — это нынче в деловых кругах непопулярно. Но то сигареты, а это трубка! Две большие разницы!

Скотников все прокручивал в голове процесс окучивания Лавровой. Один прокол он все же допустил. Сказал про Нережко — будто тот тоже в бизнесе. А Виктор пока и не звонил. Позвонить, что ли, самому? Как бы просто поболтать… Сегодня уже поздно, а завтра нужно будет позвонить!

Но неожиданно запиликал его собственный телефон. Несмотря на поздний час, звонил Виктор Нережко.

Нережко возвращался домой, останавливаясь возле каждой витрины, задерживаясь у каждого киоска. Это он, который всего месяц назад спешил к своей Галочке как юный влюбленный. Грех говорить, но родная дочь сделала его супружескую жизнь невыносимой. И что бы, кажется, не уехать ей после сдачи экзаменов в Ростов, к матери? До начала учебного года. Дать Гале время свыкнуться с ситуацией, с новой реальностью. Так нет! Осталась! Как будто всем назло! Шляется без дела в общагу, сидит в квартире, зыркая злобными глазами. Мешает заниматься Галиному сыну, Павлику, у которого проблемы с алгеброй. Нужно переписывать годовую контрольную. Галя злится от этого еще больше. И он, Виктор, ничего не может сделать. Он чувствует себя виноватым и перед женой, и перед дочерью, и перед Павликом. Живешь, как будто горб на спине носишь, думал он, открывая дверь парадного.