– Извините, я… я хотел бы сказать первый тост. Ленка… она… она как сестра мне. – У Антона задрожал голос и сжались губы. – Я всего ей желаю… всего самого хорошего, своей Леночке.

В этот момент он увидел, что Ленка стала вытирать глаза.

– Берегите ее, пожалуйста, я вас очень прошу.

– По делу Антон говорит, – закричала толпа. – Саша, береги Лену!

– Ну… горько! – закричал Антон.

– Горько! – подхватила толпа.

Молодые поцеловались. Антон, весь в эмоциях, побежал в туалет и отпил коньяка, почти до половины бутылки. В зал он вернулся уже в подвыпившем состоянии. Все также и сидели в гробовой тишине и тихо поедали свою еду. Особенно мрачно выглядел жених. По его лицу было сложно понять, сидит ли он на свадьбе или на чьих-нибудь похоронах.

«Да уж… – думал Антон, глядя на жениха, – где только Ленка нашла такого упыря? Ладно бы еще человек нормальный был, а так… одни слезы».

После нескольких тостов и почти выпитой бутылки коньяка Антон пригласил Ленку на танец. Они, как и в школе, закружились по залу ресторана и со стороны выглядели счастливой парой. Ленка чувствовала, что Антон тут, рядом с ней, что он ее не бросит, не оставит в этой жизни. Она чувствовала его тепло, которое исходило от уже сильно выпившего друга. Вокруг них сидели качки и наблюдали за происходящим. Антон же все ближе прижимался к Ленке. Ему хотелось спрятать ее от всех в своих объятиях, закрыть от всех этих людей, сидящих вокруг, и убежать куда-нибудь… с Ленкой.

– А тебе не кажется, что этот тип себе лишнего позволяет? – спросил Сашу один из друзей-качков.

– Еще как позволяет! Сейчас разберусь с ней! – гневно ответил жених, сжав кулаки.

После танца Саша увел куда-то Ленку и их долго не было. Антон стал переживать. Но, чтобы отогнать от себя нехорошие мысли, которые лезли ему в голову, он попросил музыкантов включить «Ламбаду», свою любимую песню из детства. И стал танцевать. Один. В центре зала. На него смотрели все гости, а оператор и фотограф снимали все на камеру. Антон, чувствуя повышенное внимание, танцевал все быстрее и быстрее, иногда совмещая в своем танце разные элементы – все, что только знал. Оператор от него не отходил. Антон был звездой сегодняшнего вечера. По крайней мере, ему так казалось.

В конце песни он увидел, что Саша с Ленкой вернулись к гостям. Ленка вытирала глаза, было видно, что она плакала. Антон подошел к ней и увидел у нее синяк на щеке. Он проступал через густой слой пудры. И как бы Ленка ни старалась его замазать, было видно, что синяк был свежим и появился только что. Антон схватил бутылку шампанского со стола и закричал в сторону Саши:

– Еще раз ударишь Ленку, пидор, и я тебя убью!

Наступила тишина. Жених повернулся к Антону и сделал небольшой шаг вперед. Выждав пару секунд, Саша резким рывком кинулся в сторону Антона, как тигр кидается на загнанную антилопу. Испугавшись и не зная, что делать, Антон изо всех сил швырнул бутылку в сторону жениха и от страха закрыл глаза. Та попала ему в лоб. Саша сел на колени, схватился за голову и завыл как раненый зверь. Через мгновение все гости, перелезая через стол, кинулись на Антона.

Последнее, что он помнил, так это Ленку, оттаскивающую от него качков. Ей и самой прилично досталось – все платье было изорвано, на лице прибавилось несколько синяков, а красивая прическа напоминала скорее метлу после бурной уборки.

Она вела его по улице к себе домой. Один глаз Антона полностью заплыл, и его не было видно. Другой был хотя немного лучше, но тоже весь в синяках. Кровь капала на землю каплями, оставляя за идущими своеобразный след. У Антона было сломано два ребра и выбито несколько зубов. Он шел, облокотившись на Ленку.

– Потерпи, миленький, потерпи. Сейчас придем уже. Немножко осталось… – трясущимся голосом говорила испуганная Ленка.

– Ленка, ты извини, что я так… не сдержался… но этот жених твой…

– Ты помолчи, тебе сейчас силы нужны, не переживай из-за этих козлов.

Они так и шли к ней домой – два самых родных на этой земле человека. И хотя Ленке было жалко, что брак ее теперь распадется и завтра уже будет развод, она гордилась своим Антоном, гордилась своим единственным в этой жизни мужчиной. Она гордилась тем, что кому-то она была нужна…

Сергей встречал своего друга Марата в аэропорту Алма-Аты. Они не виделись уже несколько лет, с тех пор как Марат улетел в Штаты получать гражданство. Марата почему-то всегда тянуло туда, на Запад. Он по каким-то только ведомым ему причинам считал себя иностранцем, хотя и прожил всю свою сознательную жизнь в Алма-Ате и был истинным казахом как по происхождению, так и по менталитету. Особенно неприязнь к родине проявлялась у него в нетрезвом состоянии. Марат всегда задавал собеседнику следующий вопрос:

– Скажи мне, пожалуйста, разве я похож на казаха?

– Конечно похож, а на кого тебе еще быть похожим? – обычно удивлялся собеседник.

– На американца, ведь я же – американец. Я не казах!

– Да ну… казах казахом, – отвечал собеседник, думая, что Марат таким образом шутит. Спорить с Маратом в этот момент было бессмысленно. В пьяном состоянии он всегда становился американцем и начинал говорить с сильным американским акцентом. Это странное явление объяснить не мог никто – ни родители, чистейшие казахи, ни друзья, ни его женщины. В общем, считал себя Марат этаким американским казахом и всегда хотел улететь на «Родину», так он называл Штаты. Однако имелась у него еще одна отличительная особенность, которая не то чтобы сильно его выделяла из толпы окружающих, а скорее являлась частью его амплуа и образа. Был он прирожденным бабником. И бабником, надо сказать, специфическим. Словесным бабником. Это, казалось бы, незамысловатое свойство проявлялось у него во всех беседах и разговорах, которые начинались с обсуждения женщин и ими заканчивались. Женщины были у Марата везде, где только можно было их представить. Он бы и мужчин всех заменил на женщин, если бы имел такую возможность. Сергей, конечно, знал об этом странном свойстве Марата и по-дружески пытался сдерживать друга в его бесконечных байках о женщинах.

Марат зашел в здание аэропорта, взял на ленте свой багаж и подошел к ожидающему его Сергею:

– Ну, здравствуй, Сергей, сколько лет-то не виделись? А?

Друзья горячо обнялись и поцеловали друг друга в щеку.

– Здравствуй, Марат, долго же вас не выпускали. Все хорошо?

– Все хорошо, багаж, видимо, долго разгружали. Кстати, видишь вон ту рыженькую? – И Марат кивнул головой в сторону одной из стюардесс.

– Какую? – не понял Сергей.

– Ну вон, стюардесса прошла. Вон… вон, в синем пиджаке идет, – начал свою тему Марат.

– Да, вижу, – ответил Сергей, приложив руку ко лбу и вглядываясь в толпу людей вокруг.

– Ну, в общем, я ее – того… в самолете прямо.