Порол дядя жестко, последний раз мне так досталось зимой, когда мы с братом бросили вспаренного коня, побежав сами в тепло. Косматый после этого заболел и пришлось тратить почти целиком малый империал, чтобы его вылечить. Подбежавший на шум отец, дождался окончания экзекуции и только после этого полез с вопросами. Дядя односложно ответил, что поймал нас за подглядыванием за гостьей, после чего отец разочарованно посмотрел на меня, махнул рукой и ушел. Тут-то Овер, получив свою порцию и убежал, на ходу подтягивая портки. Я с трудом сдерживая слезы кое как натянул штаны и поплелся к себе. В портомойне мама что-то говорила Маше, но я ничего не слышал, меня душили слезы от боли и обиды за несправедливое наказание. Вечером я попробовал поговорить с отцом, но он не стал меня слушать, отправив в нашу с братом комнату.

Утром, мне дали кусок хлеба и кружку с водой и отправили полоть огород, пока не жарко, потом таскать воду, потом посадили перебирать гречку, выбирая из нее камушки. Перебирать крупу и таскать воду это были обязанности младшего брата, видимо так пытались показать, что меня теперь воспринимают как маленького и неразумного. Пока таскал воду, ко мне пару раз пыталась подойти Маша, но вмешался Ивер и увел ее на опушку за дорогой, откуда был великолепный вид на поля, по пути начиная заниматься с ней обучением языка.

Как же нелепо то получилось… Я ведь и правда не хотел ничего плохого… Но как это теперь объяснить? Да и кому? Меня просто игнорируют! Внезапно меня разобрала ярость. Уйду из дома! Да, позор, но это лучше, чем в родной семье жить приживалой, да еще с позором нарушенного гостеприимства! Да, уйду! Но сначала начищу репу Оверу, за такую подставу! Друг называется! Не мог же он не знать, что натворил! Я встал, походил немного, раздумывая, что с собой взять, но пока думал, решительность немного поугасла. Да и сначала надо доделать, что начал, не бросать же работу…

Так, то закипая, то остывая, то собирая вещи, то откладывая, я прожил два дня.

— Весел, выйди во двор, — окликнул с коридора Яник, когда я уже скинул с себя рубаху, готовясь лечь спать — тебя папа с дядей зовут.

Что еще? Воспитывать будут? Вот точно ночью уйду!

На улице кроме дяди и отца стоял Овер и его отец, Герг. Овер был бледен и смотрел в землю, не решаясь поднять глаза, а его отец напротив, был настроен решительно, крутя головой вокруг, со злой решительностью во взоре.

Не успел я как то отреагировать и что-нибудь спросить, как сзади вышла мама, с Машей. Девочка, увидев нас, ойкнула и спряталась за маму, к ней шагнул Ивер и спокойно произнес.

— Тебе нечего бояться. Просто Овер хочет кое-что нам всем сказать и в первую очередь тебе.

— В первую очередь я хочу сказать Веселу, — глухо, не своим голосом произнес Овер, не поднимая головы, и шагнул ко мне.

А после, совершенно неожиданно для меня, да и, пожалуй, для всех присутствующих, встал на колени.

— Я никудышный друг, если хочешь меня побить, бей — ты в своем праве. Но прежде дай сказать. Позавчера я совершил неприглядный поступок, но совершил его я. Весел напротив, пытался помешать мне и только моя вина в случившемся.

— А что убежал и не сказал сразу? — хмыкнул Ивер, делая шаг назад, — порол то я вас за дело, гостье обиду нанесли, но после мог и объясниться.

— Мне стало стыдно, — через силу произнес парень, выдавливая слова, — я видел, что Весу досталось больше, но он с честью выдержал, а я разревелся. Не смог удержать слезы… Как ребенок какой то… Весел, друг, прости, что я тебя так подставил и из-за меня ты пострадал. Я, правда, дорожу нашей дружбой и если тебе еще нужен такой бесполезный друг, то скажи, как я могу заслужить прощение?

Все выжидающе уставились на меня. А я даже не мог вымолвить ни слова, какой-то комок образовался в горле, мешая вырваться словам, да еще вдруг слезы попытались вырваться наружу. С трудом взяв себя в руки, я тихо произнес.

— Ты всегда мой друг. Каждый может оступиться. Если не прощать — так ни у кого друзей не останется… Но я рад, что ты смог признать свою ошибку.

Овер наконец поднял голову и несколько секунд смотрел мне в глаза. На секунду мне показалось, что у него они заблестели, но от тут же их опустил и произнес ломающимся голосом.

— Благодарю. Я точно недостоин такого друга…

Потом несколько раз сглотнул, мотнув головой и уже официальным тоном, повернув голову к Маше произнес.

— Льера Марьйа, я приношу свои извинения и готов искупить свою вину, так как вы посчитаете нужным. В свое оправдание я могу лишь сказать, что я потерял голову, как только увидел вас и в вашем присутствии мне отказывает здравомыслие.

Видно было, что это его заставили выучить и произнести родители, так как он сроду не объяснялся такими словами.

— Я брать ваш извинения, — звонким, но совершенно чужим голосом, таким взрослым и серьезным, произнесла Маша, но было заметно, как она смущена, — Ваш наказывать я сказать позже.

Было заметно, что Овер выдохнул с облегчением и незаметно расправил плечи. И до меня только сейчас дошло, что за обиду лиеры могут назначить любое наказание и даже если опротестовать его в суде, в девяти случаях из десяти судья подтверждал наказание назначенное лиером. Маша могла потребовать и более серьезное наказание, чем порка. А если еще взять в расчет, что мы нарушили какой-нибудь их важный обычай… Например, Ивер рассказывал, что есть народности, у которых девушку мужчина не видит до ее замужества и она везде ходит в покрывале… Вот что мне стоило подумать об этом когда я первый раз узнал, что она закрывается в портомойне? Может у них не принято показывать обнаженное тело?

— Чего замер то? — Легонько толкнул меня локтем Ивер, — пошли, потренируемся, пока еще не сильно темно.

Настолько я выучил дядю, это он так извинился за то, что плохо про меня подумал. Причем это очень чувственное извинение. Я оценил. И, конечно же, пошел тренироваться.

Овера отправили домой, Отец вместе с Гергом пошли в таверну выпить по кружке эля, а Маша постояла немного поглядывая на меня и ушла вместе с мамой.

— Помнишь ты неделю отрабатывал взмах крыла ворона? — сходу спросил Ивер, едва я взял в руку свой «меч», — сейчас я тебе покажу для чего это движение.

Ивер взял свою палку и сначала показал движение, что отрабатывали: взмах палкой снизу вверх, перед собой, слева направо, а после повторил его, ну уже с боевым приемом. Его «меч» со свистом стартовал от левого колена и на середине пути дядя шагнул вперед, перенеся вес с одной ноги на другую и чуть меняя направление кончика меча, за счет чего «клинок» устремился вперед и острием верх. Будь перед ним противник, его животу очень бы досталось… ну примерно с локоть каленой стали.

— Это удар гадюки, — пояснил дядя, — его ты сейчас и будешь отрабатывать. Очень эффективен, для удара, если противник провел верхнюю атаку, а ты ее не парировал, а уклонился. Благородные очень не любят этот удар, его сложно отразить, потому как взмах крыла ворона обычно используется для другой атаки, рубящей и ее проще избежать тренированному воину. Вот сейчас мы будем доводить этот удар до совершенства, а после потренируем его в разных комбинациях.