А, да. «Поезд долго мчался мимо густого леса, пугающего меня своими мрачными тенями, но постепенно деревья стали редеть, и я понял, что мы приближаемся к городу». Валентина Алексеевна, продолжайте.

– Как же можно! – всплеснула руками Валентина Алексеевна. – После этакого волнения… Да-да, я сейчас успокоюсь. Сейчас…

Она вцепилась руками в свои серёжки и, закусив губу, возобновила мыслительный процесс, что снова легко было наблюдать по активно шевелящемуся носу.

– А! – сказала она. – О! Придумала! «Поезд прибыл».

– Кхм, – сказал Володя. – Мне кажется, вы повторяетесь, Валентина Алексеевна.

– Имею право, – возразила Валентина Алексеевна. – Сама придумала, у себя и своровала.

– Действительно, Володя, вы чересчур строги, – мягко пожурил его Анатолий Сигизмундович. – Не придирайтесь.

Помещение качнулось в последний раз и замерло. Чурдомыжский вытянул шею, жеманно щёлкнул пальцами и произнёс:

– «Платформа встретила меня радушно: люди приветливо улыбались и расступались, а порой мне казалось, что они вот-вот начнут рукоплескать».

– Замечательно! – похвалил Анатолий Сигизмундович. – Господин Хорошев, прошу вас. Очень рад видеть вас бодрствующим.

– Взаимно, – кивнул Хорошев. – «В горле у меня пересохло, так что я поспешил направиться домой, где меня ждали ужин и первосортная выпивка».

– Кхм, – сказал Володя.

– Что не так? – встрепенулся Хорошев, и по его лицу было видно, что он готов отразить любую атаку.

– Всё нормально, – ответил Володя. – Почему же я не могу просто так сказать «Кхм»? Кхм… «Мой старый дом стоял на старом месте, нисколько не состарившись за время моего отсутствия…» Кхм… Что-то всё-таки не так.

– Что именно? – Анатолий Сигизмундович приподнял бровь.

– Ну, я предполагал, что мы выехали из дома и куда-то ехали, – ответил Володя. – А тут выходит, что домой приехали. Нестыковочка.

– Ну, – Анатолий Сигизмундович развёл руками, – лично я тут ничего страшного не вижу. Во-первых, явно не было сказано, откуда и куда мы едем, а во-вторых, Земля-то круглая.

– Да что вы! – воскликнула Валентина Алексеевна. – Как блин, что ли?

– Кхм, – сказал Володя. – Скорее, как голова.

– Чья голова? – не поняла Валентина Алексеевна. Никто не нашёл нужным ей отвечать.

– Теперь я? – уточнила Елена. – «Стоя возле двери своей квартиры, я сняла охранное заклятие и теперь была совершенно уверена, что дома всё так же, как и было раньше – чисто, спокойно и уютно».

– Господин полковник? – склонил голову Анатолий Сигизмундович.

Полковник крепче сжал рукоятку трости и продолжил:

– «Согласно распорядку, самое время было ложиться спать, выкинув из головы весь ненужный гражданский мусор, который попал в неё в продолжение дня».

– Хорошо, – сказал Анатолий Сигизмундович. – Тогда уж я и закончу. «После путешествия я заснул очень быстро и спал крепким, беспробудным сном, чтобы наутро не помнить уже ничего из тех волнений, что достались мне за сегодня».

– Хороший конец, – похвалил Володя. – Позвольте вам сказать, Анатолий Сигизмундович – всё-таки вы настоящий мастер слова, не чета нам.

– Благодарю, – сказал Анатолий Сигизмундович.

Со стороны Хорошева раздалась громкая рок-н-ролльная мелодия. Он достал из кармана пиджака трезвонящий мобильник, снял трубку и ответил:

– Аллё. Да, я. Ну, само собой. Вискарика по дороге захвачу и к вам. Замётано.

Он убрал аппарат и, заметно оживившись, оглядел всех.

– Сергей Александрович! – заметила Валентина Алексеевна. – Между прочим, у нас договорённость выключать телефоны во время заседаний клуба.

– Так ведь мы вроде бы уже закончили, – шмыгнул носом Хорошев. – Правильно я понимаю? Тогда всем до свидания. Меня ждут.

Он встал, оправил пиджак и направился к выходу.

– Да, кстати, – спохватился Чурдомыжский, вскакивая с кресла. – Мне тоже уже пора идти. Разрешите откланяться.

Он со сладкой улыбкой отвесил всем демонстративный поклон и взглянул на часы. Затем перевёл взгляд на настенные.

– Простите, – он наморщил лоб. – А сколько сейчас времени? Все часы показывают бог весть что.

– Ну, вы спросили, – отозвалась Валентина Алексеевна. – Я толком не помню даже, какой у нас год на дворе.

– Ну, как же! – воскликнул полковник. – Тяжёлые времена для России.

– Валентина Алексеевна, – заметил Анатолий Сигизмундович. – У вас на ухе кровь.

Валентина Алексеевна схватилась за мочки ушей.

– Ой! – сказала она. – А где же серёжка?

Она полезла под стол и принялась там шарить – судя по звукам, несколько раз ударившись головой.

– Леночка, – сказал Анатолий Сигизмундович. – Время позднее. Вас есть, кому проводить?

– Не волнуйтесь, – ответила Елена, подкрашивая губы ярко-чёрной помадой. – За мной заедут. У меня сегодня ещё одно собрание, по мистической части. Всем пока и до встречи через две недели.

Она захлопнула сумочку и направилась к двери, цокая каблуками длиннющих блестящих сапог и поигрывая бёдрами, затянутыми в кожаные штаны.

Володя встал из-за стола и робко подошёл к Регине Анатольевне, которая как раз просматривала свои записи.

– Кхм, – сказал он. – Как вам кажется, у нас сегодня хорошо получилось?

– Мне трудно судить, – деликатно ответила Регина Анатольевна.

– Понятно, – кивнул сокрушённо Володя. – Я что-то даже вспомнить не могу, о чём мы, собственно, писали…

– Как всегда, – заметила Регина Анатольевна.

– Ну неужели мы, семь интеллигентных неглупых людей… – пробормотал он, и глаза его заблестели.

Володя махнул рукой и, резко развернувшись, быстро зашагал к выходу.

– Пора и на боковую, – сказал полковник, одевая форменную фуражку. – Воинскую честь – её знать надо.

– До свидания, – сказал Анатолий Сигизмундович.

– Фу! Нашла, – Валентина Алексеевна вылезла из-под стола, отряхнула колготки и попыталась закрепить серёжку на месте, но это у неё не получилось.

– Эх! – сказала она сокрушённо. – Мочку опять зашивать. Ну, всё равно же мне теперь по докторам… Заодно уж. Э… Полковник! А вы не на броневике сегодня?

– Так точно, – ответил полковник. – Подброшу.

– Всего хорошего, – сказала Валентина Алексеевна Анатолию Сигизмундовичу. – Э… А я не в шубе была? Хотя нет, лето же… Что-то всё у меня в голове перепуталось… К врачу, к врачу…

И они с полковником, так же, как и остальные, исчезли в сумрачном коридоре.

Наступила тишина. Регина Анатольевна все ещё сидела за столом, листая блокнотик.

– Региночка, – заговорил Анатолий Сигизмундович, подсаживаясь на подлокотник её кресла. – Мне неловко тебя об этом просить…

– Что, папа? – Регина подняла на него серые, умные глаза.

– Я всегда чувствую себя таким опустошённым после наших заседаний… Этот дом – большой, холодный, каменный… Он словно пустой череп, в котором живём только я и сквозняк…

– Ты хочешь, чтобы я переночевала здесь? – спросила Регина.

Лицо старика стало жалким и жалобным. Морщины, едва заметные до этого, сделались глубокими и превратились в горы и овраги, подобные тем, которые время оставляет на поверхности Земли.

– Да, – сказал он. – Если, конечно, у тебя нет других планов… Я не хочу мешать твоей жизни. Просто пойми старика. Я так жутко чувствую себя один…

– Планов нет, – улыбнулась Регина. – Всё в порядке, переночую. А как же Ефим?