которой висела цепочка с крестом, надетая несколько дней назад по инициативе Милены. Теперь казалось, что она прожигала огнём, словно нанося тем самым укор и невыносимое огорчение. Оценила бы набожная мать такой жертвы? Или более прагматичный отец? Слезы хлынули из глаз Максима, и он изо всех сил стал срывать с себя цепочку. Ему пришлось повозиться, так как цепочка была сделана из позолоченного крепкого металла, а замочек словно не поддавался. Наконец-то крестик снят и лежит на ладони. Максим зачем-то посмотрел на него, и крестик тут же стал краснеть пятнами. Затем он покрылся полностью алым цветом, и с него стало капать. Максим в неконтролируемом животном ужасе отбросил крест подальше в дебри травы и редких опавших листьев. Ноги понеслись в том же направлении, куда ушла цыганка ранее.

Только на пороге своей квартиры Максим решился вновь глянуть на свою ладонь. Однако на ней не было и намёка на кровавые потеки, разве что капли пота.

– Кажется, это сон. – Прошептал он, приседая на коврик у двери. Несколько раз ущипнув себя за кисть, он только убедился  в том, что у него начинает ехать крыша.

       Глава 15

– Максим, что происходит? Ты какой-то сам не свой в последнее время.

Милена глядела на него, разодетого по случаю ужина вместе с её отцом, и не понимала ровным счётом ничего. Он практически её не слушал, уставившись в одну точку в стене, обклеенной обоями абрикосового цвета. Его руки отбарабанивали хаотический такт, периодически одёргивая наглухо застёгнутый воротник на выглаженной девушкой до хруста рубашке.

– А? Ты что-то сказала?

– Да что ты в самом деле? Придёт мой отец с минуты на минуту, а ты витаешь в своих облаках! Зачем тогда было приглашать его? – Милена, вскочив с кресла, принялась шагать по гостиной, не забывая при этом смотреть на Максима, который вот-вот вновь отключится для внешнего мира. – Лера говорит, что ты уже неделю такой… странный.

И она встала на колени перед ним, заглядывая в глаза и понизив голос.

– Дорогой, если у тебя неприятности, то скажи мне, пожалуйста.

Макс заёрзал на месте, стараясь улыбнуться как можно более беспечно. Не скажет же он ей, что это из-за него пошла цепочка странных убийств. Звучит слишком абсурдно (если не поверит) и довольно жутко и низко (если поверит).

– Иногда мне кажется, что я тебя не заслуживаю. – И эта ремарка прозвучала действительно искренне, ведь он и правда так думал, осознавая свою ничтожность. Да он недостоин даже закоренелой преступницы. Но Милена, будучи не в курсе тех метаний, что вызвали в нём такую мысль, снисходительно улыбнулась, словно ей только что сообщили неслыханную глупость.

– Это я тебя недостойна. Ты рано повзрослел, воспитываешь сестру, обеспечиваешь её. Для меня ты – герой. А я… всего лишь самовлюблённая эгоистка, которая даже отца не принимала, когда и ему было тяжело. Не ценила материнской заботы, которая была для меня, как кость в горле.

– Но…

– Прошу, не начинай снова, и вообще, кажется, это его машина только что припарковалась.

Милена не ошиблась, так как вскоре прозвенел звонок в квартире Максима. Максим почувствовал себя не в своей тарелке. Все, что ему довелось услышать о родителе Милены – это то, что он служит в полиции 25 лет, немного заносчивый и имеет скверное чувство юмора. Зато у него самый минимальное количество нераскрытых дел в городе – явный признак профессионализма, который не пропьёшь. Милена даже говорила, что из-за этого могли порешить Сару, её мать. Что и послужило для неё основанием обвинить отца в смерти матери.

Когда Грачев материализовался перед растерянным и едва помнящего себя от переживаний и нежелания подводить Милену Максом, в воздухе словно пронеслись искры. Взгляд отца источал подозрительность и готовность пнуть незатейливого парня дочери, а тот, в свою очередь, увидел в нём того, кто способен раскусить его за один присест. Первое впечатление у них обоих уже сложилось, и оно определённо не самое приятное.

– Папа, это – Максим. Максим, это – мой отец, Денис Алексеевич Грачев.

Оба молча кивнули и протянули друг другу руки для пожатия. Рукопожатие Грачева характеризовалось такой силой, что Максиму показалось, что ему собираются сломать руку.

Милена на миг напряглась, наблюдая за этой картиной, но вскоре запорхала вокруг них.

– Папа, проходи внутрь. Сейчас мы сядем за стол, поболтаем о том о сём. Не зря же я готовила полдня!

За столом, ломящего от нескольких вкусных блюд, беседа не торопилась войти в ритм непринуждённости. Грачев по своей привычке расспрашивал Максима о его прошлом, работе, семье, амбициях и планах на будущее. Тот, чувствуя себя как на выставке, старался не увиливать от ответа. Но на вопросе о планах на Милену, он решительно запнулся.

– Я люблю Милену, как никого – прежде.

– Это звучит, конечно, романтично, но я не про ваши романтические игры.

– А что Вы тогда хотите от меня услышать? – Притворился Максим дурачком, не понимающего очевидного намёка. Как раз понимание присутствовало в этот момент, но говорить напрямую о браке при его тайне – к этому он не был бы готов и через сто лет.

– Я спрашиваю, у вас серьёзные намерения? Жениться на ней собираетесь?

Настигнутый прямым интересом к вопросу брака Максим понял, что некуда увиливать. Но глядя на Милену, чьё хорошенькое лицо выражало нетерпение, и затем – нарастающее разочарование, скрывавшее за лёгкой улыбкой, он выпалил:

– У меня и сейчас с Миленой всё серьёзно. Иначе бы зачем нам устраивать знакомство?

Грачев хмыкнул, приступив к своей доселе нетронутой порции. Милена, устав от несвоевременного допроса с пристрастием, устроенного её дотошным отцом, всплеснула руками.

– Папа, да сейчас никто не связывает себя узами Гименея! Мы ещё даже не обсуждали этот вопрос, нам и так хорошо.

Максим был благодарен Милене за проявленную мудрость, но в глубине души ясно осознавал, что она лукавит, и за это его стало накрывать чувство вины. Он взял стакан с минеральной водой и выпил пару глотков. Затем он бросил на девушку взгляд, полный любви.

– Мы обязательно поженимся, но вначале, понимаете, надо встать на ноги и всё такое. У меня планируется кое-какое дело, о чём пока не могу подробно рассказать, но поверьте, оно того стоит!

– Ну-ну, – только и всего заметил Грачев, в спешке съев всё, что лежало на его тарелке. «Сразу видно, что устал от пищи холостяка» – с грустью подумала Милена, глядя на несколько постаревшего и похудевшего отца. Но сильнее её печалило то, какой