— Никто не пострадал, — рассказывал танкист, — вылезли мы, на танк посмотрели и за броню попрятались — вдруг стрелять начнут.

— Не стреляли? — спросил Сергей.

— Нет.

— Почему? Вы ведь беззащитные были. Могли вам огневой мешок устроить, что не приведи господь.

— Могли то могли, только мы же не в одиночку полезли. С нами еще два танка было и пехота. Они нас и прикрыли, обстреляли то место, откуда по нам саданули, а боевики отвечать больше и не стали.

Он говорил о том, что потом они пошли село зачищать. Были сведения, что в нем прячутся боевики «Хезболла». Но боевиков там не нашли, зато обнаружили подземные переходы между несколькими домами, укрепления, не такие конечно, как на высотках, да еще боеприпасы — патроны, фанаты, ПТУРСы. Село взяли под контроль. В нем осталось всего пять мирных жителей. Они сразу же, как только израильтяне вошли, высыпали из своих домов с поднятыми руками. Боевиками они не были, ну а то, что в селе появлялись боевики — это ведь не их дело. Солдаты извинялись за причиненное беспокойство.

— Танк уволокли в мастерскую. Она здесь недалеко. Скоро починят. А мне пока воевать не на чем.

— Где мастерская? — спросил Громов.

В мастерской кипела работа. Впору было бросать на помощь всех, кто не был занят в наземной операции, потому что сюда чуть ли не каждый час эвакуаторы привозили по три-четыре подбитых танка, выкрашенных в защитный песочно-желтый цвет. Повреждения были разные, в основном легкие, гусеница порвалась, катки после взрыва помялись. Тогда реанимировать танк получалось быстро и уже через несколько часов его вновь гнали на передовую. Экипаж едва успевал передохнуть и придти в себя, после того, как танк подбили. Ремонтники колотили по гусеницам тяжелыми кувалдами, скрепляли траки, снимали катки, ставили взамен новые, если не удавалось выправить старый. Они обливались потом, трудились на износ, но работы было невпроворот и постепенно росло число танков, которым требовался ремонт капитальный. В полевой мастерской их и не исправить. Похоже, что ливанцы отбивались очень упорно. Такого от них не ждали. Победной война может быть только, если она молниеносная. Тогда другие страны просто ставят перед фактом, но если война начинает затягиваться, то и внутри страны растет недовольство. А это грозит отставкой действующему правительству, да и в мире к войне начинают проявлять все больше внимания.

«Меркава» оказались хорошими танками. Башни у них были непривычной формы, походили на блин, слегка обвисший по краям. Некоторые считали «Меркаву» лучшими среди тяжелых танков в мире. Но они были очень дорогими. Не такими дорогими, конечно, как дредноуты времен первой мировой, когда адмиралы боялись выходить в море из-за того, что потеря даже одного такого корабля нанесла бы бюджету страны колоссальный ущерб. И все-таки, чем больше противник выведет из строя таких танков, тем меньше у страны возможности вести войну. Израиль и так здесь в одиночестве, а на стороне Ливана — Иордания, Сирия, в общем, весь арабский мир. Даже моральная поддержка этих стран, не позволит Израилю вести долгую войну.

Группа раввинов на нескольких автобусах приехала поддержать боевой дух солдат. Она чем-то напоминала агитбригаду, из тех, которые устраивают сборные концерты, приглашая не очень известных артистов, потому что известные — капризные и не будут выступать посреди дороги на импровизированной сцене, сделанной из кузова грузовика. Раввины пели какие-то патриотические песни через громкоговорители. Подобные митинги проводились по всей стране. Особенно массовыми они были в Тель-Авиве, куда приезжали люди со всех окрестных городов. Тогда все улицы, прилегающие к месту митинга, были забиты машинами. Платные стоянки тоже оказались переполнены. Сторожа разводили руками, совсем как те, что стоят на Новом Арбате, и говорили, что свободных мест нет. Но на Новом Арбате, если сунуть в руку охраннику достойную его внимания купюру, место найдется, а здесь их действительно не было. Митингующие держали в руках плакаты с именами похищенных соплеменников, пели патриотические песни и слушали рассказы тех, кто был на фронте.

Раввины кружились в танце с несколькими солдатами, читали молитву: «Чтобы я не сделал, все это во имя бога». Но у большинства солдат религиозные агитбригады вызывали раздражение. Сергей читал это на их лицах.

— Да зачем нам нужны они? — сказал Сергею один из солдат. Он лежал на газоне и пытался отдохнуть, но концерт раввинов ему мешал. — У нас с боевым духом все в порядке.

Над ними пролетел маленький спортивный самолет. Ярко-желтая его раскраска была слишком заметной. Она привлекала к себе внимание. Из-за нее казалось, что самолет должен участвовать в какой-то рекламной акции, но вопреки ожиданиям никаких фигур высшего пилотажа он показывать не стал. Ему всего лишь надлежало разбросать над ливанскими поселениями листовки. В них содержался вовсе не призыв сдавать оружие, а сообщение, что поселения будут скоро бомбить и мирным жителям лучше их покинуть. Предупреждение о готовящемся налете получали и боевики «Хезболлы», так что если израильтяне хотели их уничтожить во время бомбежки, то затея эта становилась неосуществимой. Точно так же они заранее предупреждали палестинцев в Секторе Газа — какой дом намереваются разрушить грядущей ночью, потому что получены сведения о скрывающихся в нем боевиках «Хамас». Даже если сведения были верными, то ко времени обстрела боевики уже успевали дом покинуть.

По телефону Сергей выяснил, что творится по другую сторону границы. Кирилл вкратце рассказал ему, что самолеты разбомбили электростанцию возле Сайды и нефтехранилища. Город остался без света, тысячи тонн горящего топлива ползут по земле, будто расплавленная магма. Хорошо еще, что не на город. Стекают они в Средиземное море, но не затухают, а продолжают гореть. Никто тушить пожар не пытается. Вовсе не потому, что с пожарами нефтехранилищ справится крайне сложно, их надо заливать пеной, а оттого, что боятся попасть под новые бомбежки. Похоже, поту сторону границы все было очень скверно.

— У нас со связью могут быть проблемы, — сказал Кирилл, — передающая антенна разрушена. У вас-то как дела?

— Получше, чем у вас, — сказал Сергей.

Подробнее рассказывать было риском, а рисковать он не собирался. За такие разговоры и вправду могли задержать, как шпионов.

— Ого, — только и мог сказать Сергей, увидев группу военных, которые стояли на обочине дороги, окружив высокого парня, обвешанного фотоаппаратурой. Военные кричали на парня, а тот слабо отмахивался от них, жестикулировал, всем своим видом показывая, чтобы от него отстали. Это не помогало. В покое его оставить никак не желали. То ли аккредитации у журналиста не было, то ли снял он что-то слишком секретное, такое, что не разрешалось даже при наличии аккредитации. Неподалеку стояли два внедорожника — один выкрашенный в желтый цвет, а другой — в белый, очевидно на нем и ехал журналист, когда его остановили военные.

— Остановить? — спросил Игорь и, не дожидаясь разрешения Громова, чуть притормозил.

— Да, — сказал тот. — Надо посмотреть.